Брызги шампанского

– Человек с плохим вкусом и явно не патриот России, – не задумываясь, ответил судмедэксперт. – Нет, чтобы под всевидящим гордым орлом написать по-расейски: «Трактир» или, скажем, «Кабак», так он по-заморски выщелкнулся: «Таверна». В придачу к этой глупости, вместо обожаемой россиянами водки, еще и шампанским разбрызгался. Дурак, одним словом.

– Осилить строительство и содержать такое заведение дураку, пожалуй, не по карману, – возразил Слава.

Медников усмехнулся:

– У новых русских придурков карманы безразмерные.

Выходившая из машины следом за Медниковым Тимохина легонько тронула его за плечо:

– Посмотри, Боря, какой очаровательный дедуля к нам шагает…

– Ле-е-ена… – с тихим восхищением протянул судмедэксперт. – Это же Микула Селянинович – хлебороб и заступник земли русской.

Рослый с белой окладистой бородой старик и впрямь походил на былинного богатыря, каким его изображали в детских книгах. Только одет-обут он был по-современному: в пятнистый военного покроя маскировочный комбинезон и резиновые болотники с загнутыми ниже колен широкими раструбами голенищ. Крупную седую голову прикрывала тоже военная, в желто-зеленых пятнах, кепка с длинным козырьком. Тихо поздоровавшись с участниками опергруппы, старик смущенно спросил:

– Извините, граждане, вы не из районной милиции будете?

– Оттуда, – не вдаваясь в подробности, ответил Бирюков.

– Стало быть, по поводу несчастья на наших лугах приехали?

– Да. Что там случилось?

– Возможно, ошибаюсь, но сдается мне, что Володьку Гусянова застрелили. Сына нашего председателя.

– Вы местный житель? – спросил Бирюков.

– Местный, Ванин Егор Захарович. Живу бобылем вон в той избушке на курьих ножках… – старик показал на небольшой ветхий домик по соседству с белокаменным дворцом. – Родился тут и помирать здеся буду. Годов мне набежало – со счета собьешься. Однако, пока не ослеп да руки не трясутся, похаживаю с двустволкой на утиную охоту. С малолетства заражен этой забавой… Вам, случаем, не приходилось бывать на озере Долгом?

– Приходилось. Охотился когда-то на нем.

– Вот и хорошо. Понятнее будет, о каком месте поведу разговор. Значит, прошедшей ночью по случаю открытия сезона притопал я ни свет ни заря в правый конец этого озера, где вчерашним днем заранее оборудовал удобный скрадок. Уселся с собачонкой-утятницей в шалашик и стал ждать рассвета, когда утиный лет начнется. Уток ныне тьма-тьмущая вывелось, а охотников на утреннюю зорьку набралось, как говорится, еще больше. Пальбу открыли в кромешной темноте. К рассвету же загудела такая канонада, будто на фронте перед серьезным наступлением. Вблизи от меня, правда, не стреляли, и кряквы к моему скрадку подсаживались часто. Считай, за полчаса я уложил четырех утей. И тут слышу за кустами, на выкошенном лугу, сердитый спор: вроде бы два мужика заскандалили. Не успел прислушаться, чего скандалисты меж собой не поделили, уже третий мужик злобно вроде приказал: «Вован, мочи козла!» За этим приказом – трах-тарарах! Почти дуплетом грянули два выстрела. Один резкий, как из боевого пистолета, другой – ружейный, кажись, двенадцатого калибра. Трех секунд не минуло – опять, елки-зеленые, ружье бабахнуло. Тотчас кто-то завыл: «У-у-у-у», и грузно затопал по кошенине. Побежал, значит. Чуток погодя мотор легковушки рыкнул. Поурчал недолго, удаляясь, и все затихло.

– Голоса незнакомые были?

– Первых двух я не расслышал, а третий – басовитый, как у генерала, чужаку принадлежал. В нашем селе таких басов нет… – старик, словно собираясь с мыслями, несколько раз кашлянул. – Такое непонятное явление, признаться, крепко встревожило меня. Поднятые канонадой на крыло утки снуют туда-сюда, плюхаются под моим носом, а я замер, как оловянный. Не стреляю. Прислушиваюсь, не продлится ли скандал. Круг солнца наполовину уж всплыл… Проще говоря, кончилась моя охотничья зорька. Тревога тяжким камнем на душу легла. Отпустил с поводка свою утятницу. Собачка мигом перетаскала мне с воды подстреленную дичь. Сложил я добычу в рюкзачок. Закинул ремень ружья за плечо и вышел из приозерных тальников на скошенный луг. У других озер выстрелы раз за разом барабанят, а здесь – тишина. Направился было проторенной дорожкой, где путь до села покороче, но собачонка вместо того, чтобы впереди бежать, как обычно, вильнула к стогу и затявкала. Из интереса пошел за ней. От силы два десятка шагов сделал, вижу: раскинув руки, навзничь лежит здоровенный парнюга в таком же, как у меня, маскировочном костюме. Пригляделся – вылитый Володька Гусянов. Сразу подумалось: не пьяный ли?.. В водке он меры не придерживался. Когда же увидал на груди, против сердца, дырку с большим пятном крови, смикитил: застрелили парня…

– Придется, Егор Захарович, съездить с нами к тому месту, – сказал Бирюков.

– Если надо, то куда денешься.

– Кого здесь можно пригласить в понятые?

Старик пожал широкими плечами:

– Вопрос щекотливый. Вчера горючку для тракторов привезли. Значит, работящие мужики в поле зябь пашут. А лодыри после авансирования теперь уж, опохмелившись, влежку лежат.

Голубев указал взглядом в сторону таверны: