Брызги шампанского

В надежде, что Гусянов рано или поздно в эти сутки вернется домой, Голубев решил вторично заночевать у Егора Захаровича. Ночью в «Белом доме» не светилось ни одно окно. Оттуда не доносилось никаких звуков, даже собака Баскервилей молчала. Надежда Славы оказалась напрасной. Семен Максимович в Раздольном так и не появился.

Глава XI

В кабинете следователя было накурено – хоть топор вешай.

– Между прочим, когда в комнате курят, то форточку открывают, – шутливо сказал Голубев, усаживаясь напротив сидевшего за своим столом Лимакина.

Следователь вытряхнул из пепельницы в мусорную корзину окурки, распахнул одну створку окна и лишь после этого ответил:

– Борис Медников только что ушел к прокурору с заключением медэкспертизы. Посидели, поговорили…

– Что там, в заключении? – нетерпеливо спросил Слава.

– Весь заряд дроби попал в сердце потерпевшего. Иными словами, Вован Гусянов отправился в мир иной без мучений. Тем более, что находился он в сильной степени алкогольного опьянения. Судя по отметинам на венах рук, пробовал колоться наркотиками. Вот, пожалуй, и все.

– Не очень густо.

– Большего и ожидать было нечего. Ты какую информацию в Раздольном собрал?

Голубев улыбнулся:

– Я, Петя, как в театре трагикомедии воскресенье провел. Пойдем к Бирюкову. Там расскажу, чтобы дважды не повторяться.

– Пошли, – поднимаясь, сказал Лимакин.

– Возьми на всякий случай материалы расследования с собой.

– Они у прокурора.

Сидевший в прокурорском кабинете у приставного столика судмедэксперт встретил Голубева улыбкой:

– Отдохнул, как на Канарах?

– По мнению знающих людей, нары – не Канары, – присаживаясь рядом с ним, тоже улыбнулся Слава и посмотрел на Бирюкова. – Скучали, Игнатьич, без меня?

– Некогда было скучать, – Бирюков похлопал ладонью по стопке лежавшей перед ним бумаги. – Вот сколько Петр уже напахал.

– Что в этой «пахоте» интересного?

– Есть кое-что, но сначала докладывай свою информацию.

Голубев подробно рассказал о проделанной им оперативной работе. В завершение добавил:

– Взятые у Куделькина и Кафтанчикова охотничьи патроны вместе с дробинками, «позаимствованными» у Егора Захаровича, передал Тимохиной для экспертизы. Лена пообещала без задержки определить химический состав дроби и провести ее идентификацию с дробью, извлеченной из раны потерпевшего, и с обнаруженной в земле на месте происшествия.

– Сегодня утром в конторе «Светлого пути» побывал? – спросил Бирюков.

– Разумеется. Там, кроме тощего главбуха и учетчицы Замотаевой, смахивающей по комплекции на мадам Грицацуеву из фильма «Двенадцать стульев», никого не было. С их слов, Семен Максимович Гусянов в пятницу никуда уезжать из Раздольного не собирался. Куда его унесло и когда вернется, не знают.

– А вообще часто он из села отлучается?

– Говорят, постоянно то в Кузнецк, то в Новосибирск на своем джипе гоняет. Иногда по двое, а то и более суток неизвестно где проводит.

– Как же он акционерным обществом руководит?

– Наскоками. По-моему, это общество нужно Гусянову лишь для того, чтобы на короткой ноге общаться с руководством района. В основном же Семен Максимович по самую макушку влез в частный бизнес и азартно сколачивает большие деньжищи.

– Чем объясняешь странный отъезд Семена Максимовича из Раздольного?

– Ничем, Антон Игнатьич, объяснить не могу. Если, скажем, он каким-то образом узнал о гибели сына, то, логически рассуждая, должен бы сразу примчаться в морг, в милицию или в прокуратуру. Гусянов же рванул в неизвестном для нас направлении. Отсюда напрашивается вывод, что Семен Максимович либо в чем-то заблуждается, либо какой-то злодей направил его по ложному следу.

– Может, он свои следы заметает… – высказал предположение Лимакин.

– Какие? – повернувшись к следователю, спросил Слава. – Неужели думаешь, что Капелька заказал убийство собственного сына, а после случившегося испугался разоблачения?

– Этот сын не только проматывал отцовские деньги, но еще и хамил своему бате. Родительское терпение небеспредельно. Могло и лопнуть.

– Конечно, такая версия возможна, – после недолгого раздумья согласился Голубев. – Однако лично я склонен к тому, что Вован по пьянке учинил на лугах банальнейшую «разборку» с каким-то строптивым охотником.

– Кто, по-твоему, из раздоленских охотников способен на кровавую строптивость? – спросил Бирюков.

– В беседах со мною все были покладистыми и, кажется, даже откровенными. Во всяком случае, не заискивали и не увиливали в сторону от конкретных вопросов. Признаться, у меня давно крутится мыслишка, что «строптивец» пока еще не попал в круг нашего зрения.

– Тогда нам очень долго его искать придется, – вновь заговорил следователь. – Давай вначале порассуждаем о тех, кто оказался в круге. И начнем с деда Егора Ванина. Согласен?

Слава отрицательно повел головой:

– Нет. Сначала расскажите, что узнали в мое отсутствие, а потом уж будем рассуждать.

Бирюков поправил лежавшие перед ним бумаги: