Брут. Убийца-идеалист

Но в угаре задуманной им стратегической игры Мессала совершенно упустил из виду простейшее обстоятельство, которое бросилось бы в глаза любому мало-мальски опытному воинскому командиру, да что там командиру, даже Октавий, не имевший ни малейших проблесков полководческого даpa, мгновенно его обнаружил: растянув свои порядки, Мессала обнажил центр республиканской позиции, вследствие чего в ней образовалась гигантская брешь.

В эту брешь и устремился Октавий, разрубив надвое все левое крыло республиканцев.

Его целиком составляли воины Кассия, уже продемонстрировавшие свои невысокие боевые качества в битве 3 октября. Вероятно, разумнее всего было бы смешать их с солдатами брутовских легионов, но взаимная вражда между двумя частями единой армии достигла такой острой формы, что полководец не решился на этот шаг. Испытав мощный удар легионов Октавия, воины Кассия, деморализованные предыдущим поражением, пустились в бегство. Напрасно метался между ними Мессала, пытаясь остановить позорное отступление. Если даже Кассию три недели назад это не удалось...

Антоний вовремя заметил, что творится на левом вражеском фланге. Он быстро просчитал ситуацию. Сейчас легионеры Кассия отступят к своему лагерю и закроются в нем. Выманить их оттуда будет невозможно. Значит, день снова закончится вничью.

Собрав вокруг себя солдат, он бросился противнику наперерез. Ему-то не приходилось отдавать приказы дважды...

От внимания Брута происходящее тоже не ускользнуло. План действий созрел в его мозгу мгновенно. Нельзя допустить, чтобы Антоний прорвался в лагерь республиканцев. Его команды звучали четко и ясно. И вот уже лучники заняли нужную позицию. На легионы Антония посыпался град стрел. Теперь надо воссоединиться с отрядами Мессалы и заставить его людей вернуться на поле битвы, а затем организовать стойкую оборону. В самом деле, часть легионов Октавия, прорвав левый фланг республиканцев, уже начинала захватывать его в кольцо.

С мечом наперевес Марк ринулся в самое опасное место схватки. Он не чувствовал ударов чужих мечей, не замечал, что ранен, даже не ощущал боли.

И сумел помешать Октавию окружить его легионы.

Теперь пришло время контратаки.

Легионы Брута показывали в этой битве чудеса доблести и героизма.

В какой-то миг Антоний решил, что цель, которую он поставил перед собой, недостижима. Люди Брута стояли стеной, казалось, нет силы, которая заставит их отступить.

Иначе вели себя легионеры Кассия. Как и предполагал Антоний, они устремились к своему лагерю, но не успели до него добраться — путь им преградил враг. Тогда, окончательно утратив мужество, часть их в беспорядке бросилась бежать к болотам, надеясь выбраться к морю. Остальные, не имея возможности последовать за ними, повернули назад и столкнулись с отрядами Брута.

Многие сотни в панике удирающих людей... Они внесли раздор и хаос в стройные ряды брутовских легионеров. Пока император и его помощники наводили в войске пошатнувшийся порядок, враг успел немного потеснить их. Совсем немного, но это придало ему новые силы.

Легионы триумвиров наседали, республиканцы отбивались, медленно отступая. Атака далась Антонию и Октавию дорогой ценой, они несли страшные потери, более значительные, чем потери республиканцев. У них оставалась возможность с достоинством отступить, сохранив свои главные силы. День стремительно катился к вечеру. Их дело еще не было проиграно.

И в эту минуту на них обрушился еще один удар. Новые отряды легионеров Кассия вломились в их ряды, расколов единый фронт сопротивления на несколько окруженных врагами островков.

Антоний бросал вперед когорту за когортой. Он понимал, что не должен дать Бруту восстановить строй. Но Брут не сдавался. Не обращая внимания на опасность, он метался между воинами, выравнивая нарушенные ряды. Антоний, наблюдавший за схваткой издали, на миг поймал себя на странном чувстве: кажется, вождь республиканцев вызывал в нем восхищение...

Солнце склонилось совсем низко к горизонту, окрасив небо в лиловые тона. На его фоне чернели горы. Сумерки быстро превращались в ночь.

Брут все еще не опустил оружия. Он всегда со стыдом вспоминал, как бежал Помпей, бросив остатки разбитого войска под Фарсалом. Нет, пока хоть один воин, хоть один центурион будет сражаться, он, император, не покинет поля битвы.

Схватка продолжалась в десятке мест. Кое-кто из легионеров Брута отважно ринулся навстречу противнику, надеясь отвлечь на себя главный удар и ценой собственной жизни дать своим товарищам время отступить. Дать Бруту время отступить.

«Пора! — крикнул ему один из помощников. — В темноте нас никто не увидит. Нельзя, чтобы жертва наших товарищей осталась напрасной. У нас еще много легионов. Завтра мы им покажем!»

Марк не обольщался, его лучшие люди погибли сегодня у него на глазах. Его лучшие друзья сейчас отдавали свои жизни, чтобы помочь ему спастись. Кажется, только что он видел брата Порции, Марка Порция Катона. Содрав с головы шлем, закрывавший часть лица, тот кричал своим воинам: «Я сын Катона! За мной!» И вскоре рухнул, сраженный, на груду мертвых вражеских тел.