Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов

Москвичи сюда не ходили. По неизвестным причинам музей обходили стороной все, даже пассажиры, станционные бомжи и проститутки. Впрочем, две последние категории опасались чекистской охраны паровоза Ильича. Ее несли молчаливые, физически развитые сотрудницы ВОХРа.

Зато с незапамятных времен на сквер положили глаз оперативники ближайших отделений. В укромных местах на аллеях летом и зимой тут можно было встретить стоящих по–двое тихо беседующих между собой людей, старающихся не привлекать к себе внимание.

Это резидентура уголовного розыска встречалась со своими помощниками.

Игумнов не был исключением.

— Привет…

Никола уже ждал его. Время встречи было обусловлено.

— Привет, начальник…

— Ну, погода! Ни зима, ни осень…

Помощник Игумнова выглядел неказистым, в годах. Впалые щеки. Дешевое суконное пальтецо. Бесцветный пустой, а на деле самый, что ни на есть воровской взгляд. Но это для тех, кто там был и понимает.

«Кто не был, тот будет, кто был — тот не забудет!»

Прошлое у Николы было пестрое. Честный идейный вор из Истры Московской области. Его специальностью были вольные кражи, за которые много лет назад на сходке он и принят был в воры в законе.

Когда–то гремел.

Некоторые и про Истру–то узнали через Николу Истринского. Были за ним и лагерные сроки. За побеги. Один — за убийство.

Всего больше двадцати лет отсидки. Затем был ссучен. Завербован лагерном кумом.

Теперь уже не был в авторитетах. Находился на содержании органов МВД как платный агент на связи у Игумнова.

— И не говори. Какая погодка…

Они поручкались.

Сквер был пуст. Светильники не горели. На начальника розыска и его помощника было некому обратить внимание.

Никола отчитался:

— Пустой вокзал. Зря ты меня вызвал, Игумнов. Только у носильщиков на глазах маячу. Не хрена делать…

— Ну, эти не очень тебя замечают…

— Не скажи.

— Ты сейчас из второго зала?

— Да. Но там все без пользы, Игумнов. Я сказал.

Во время прибытия делегатов Никола бродил по залам среди транзитных пассажиров. Милиции там было мало, всю выгнали на площадь — охранять депутатов.

Впрочем, ворья в залах тоже не было. Никола был прав.

В дни революционных празднеств, а также проведения общесоюзных и международных мероприятий, воры предпочитали залечь на дно и не появляться нигде. Даже дома.

Менты хватали без разбора, судьи штамповали по «15 суток», приемники–распределители держали двери открытыми настежь. Не довольствуясь этим, менты по своим секретным каналам договаривались с наиболее известными в столице авторитетами о временном перемирии.

— Как каталы?

— Эти тоже не заскакивают… — Никола знал, кто нужен Игумнову, добавил. — Ни Мусы, ни Эдика не видно. Я все помню, Игумнов.

Ниточка к убийцам–таксистам, подбиравших одиноких женщин ночью в московских аэропортах, потянулась именно от Эдика–каталы, и шла через Николу.

Именно Никола случайно оказался в свое время в камере с Эдиком и еще одним задержанным в истринском КПЗ. Оба сокамерники не обращали внимания на старого вора и были весьма неосторожны в высказываеиях…

Никола сдал их с потрохами. Он боролся за свою свободу.

Его задержали за удар ножом, который он нанес по–пьянке на стадионе местному молодому хулигану.

— Будь осторожен, если он появится…

— Понимаю, — Встреча с Эдиком на свободе не входила в планыНиколы. Как мне быть завтра, начальник?

— По тому же графику. Сейчас езжай спать. И что–бы ни грамма. Можешь понадобиться в любую минуту.

— Я сказал: пока идет этот сходняк в Кремле, завязываю…

Из сквера выходили по одному.

Никола свалил первым. У поворота на перрон нагнулся поправить шнурок. Оглянулся.

Позади все было чисто. Он вышел к поездам.

Никола жил на линии, в ближнем Подмосковьи, из дома и домой ездил на электричке.

Игумнов прошел вдоль вокзального фасада дальше. Он не свернул на перрон вслед за Николой: кто–то мог увидеть их одновременно и связать вместе их появление…

МЕНТЫ

Первым делом Игунову требовался Качан. Он знал, где его искать. Старший опер тперь все чаще торчал в автоматической камере хранения.

Широким тоннелем, в котором по случаю Съезда КПСС пассажиров почти не было, Игумнов прошел в зал с ячейками–автоматами.

Качан действительно находился там.

Старший опер болтал с новой дежурной, Веркой. Вдвоем они представляли располагающую к себе молодую симпатичную пару. Качан, похожий на спортивного тренера, плечистый, в очках, разговаривая, покрывался румянцем. Верка — молодая белотелая девица, то и дело смущенно отводила взгляд, смотрела куда–то вниз — на полные коленки.

В Борьке в последнее время произошли перемены к лучшему, которые трудно было не заметить. Он снова начал тренироваться в каком–то захолустном клубе, где, несмотря на запрет, обучали каратэ. На вокзал зачастили его друзья–каратисты, заезжавшие после тренровок. Постепенно к Борьке возвращалась

его душевное равновесие, прежняя пластичность.

Игумнов поманил Борьку в сторону..

— Эксперта видел? что он?

— Эксперта… — Заметно было: Качан находился далеко от вокзальных дел, но быстро к ним вернулся.

— Все в порядке. Я недавно от него приехал.

— Ему можно было все объяснить насчет обстоятельств. Свой человек…

— Так и сделал.