Бронебойный экипаж

Соколов не слышал звуков боя, но знал, что с запада и с востока на город пошли пехотные роты. Если майор отдал приказ идти танкам, значит, атака батальона Забелина идет не так гладко, как планировалось, значит, пехотинцы столкнулись с ожесточенным сопротивлением.

Выстрел Логунов увидел первым и тут же скомандовал заряжать бронебойным. Соколов повел перископом и увидел на окраине городка под деревьями два немецких танка. Логунов выстрелил, и крайняя машина начала дымить. Второй танк тут же попятился, пытаясь скрыться за углом большого деревянного дома.

— Достань его, уйдет! — крикнул Соколов, понимая, что Логунов просто не успеет прицелиться. — Омаев, что в эфире?

— Молчат, товарищ командир!

— Черт, 313-й встал! — Соколов повернул перископ влево и тут же вернул его в направление атаки. — Неужели в них попали. В чистом поле стоят, сожгут ведь! Бабенко, уходите вправо, обходите дом с палисадником!

Логунов приказал Бочкину заряжать осколочно-фугасным, но Алексей не видел, куда собрался стрелять сержант. Сейчас Соколова больше волновала обстановка в городке. 313-й, кажется, подбит. Один немецкий танк «семерка» сожгла, второй ушел за дома.

Бабенко объехал дом с большим садом и остановился. Логунов тут же выстрелил и велел снова заряжать. Правее в конце улицы полыхал бронетранспортер, на камнях около него лежали три или четыре тела. Где танки батальона? Где вторая рота с бронемашинами, которые должны были появиться справа, со стороны смоленской дороги? Нельзя стоять и ждать! Нарвешься на немецкую «болванку» в мотор или в борт.

— Омаев, вызывай комбата, связь, Омаев, связь!

— Командир, откуда здесь танки? — взревел Логунов и приказал заряжать бронебойным. — Еще два идут из центра по дороге! И бронетранспортеры! Четыре «ханомага», командир.

— Бабенко, — приказал Соколов. — Два выстрела и назад за дом. Заряжаемся и снова вперед на два выстрела.

Первый танк встал сразу как вкопанный, когда бронебойный снаряд прошил сбоку его башню. Дым пошел из всех люков, оттуда стали вываливаться немецкие танкисты в черном. Вторым выстрелом Логунов сорвал катки у другого танка, тот закрутился на середине улицы, разматывая гусеницу.

Со скрежетом включив заднюю скорость, Бабенко рывком увел танк за дом. Было видно, как ветки яблонь рубят пулеметные очереди, как с деревьев летят сбитые листья, как крошат пули землю на том месте, где только что стояла «семерка».

— Коля, бронебойный, а потом сразу осколочно-фугасный, — приказал Бочкину сержант. — Командир, пора, долго стоим!

— Давай, — разрешил Соколов, осматриваясь через перископ по сторонам.

Танк дернулся и, лязгая гусеницами, вылетел из-за дома. Первый снаряд припечатал немецкий танк с поврежденной гусеницей, вторым снарядом Логунов опрокинул и поджег бронетранспортер. Остальные машины развернулись и унеслись по улице. В стороны разбегались немецкие солдаты.

— Вперед, Бабенко! — приказал Соколов. — По этой улице к центру! Крушить все вокруг, создавать панику, постоянно перемещаться. Не стоять!

И тут в башню ударило. Ударило так, что танк покачнулся, а Соколов почувствовал, как по куртке шрапнелью сыпанули осколки брони, отколовшиеся внутри башни. Застонал и выругался Логунов. Алексей увидел, как сержант на миг съежился и прижал к лицу тыльную сторону ладони. Когда он убрал руку, на ней была кровь.

— Бабенко? — хрипло позвал Соколов, испугавшись, что их подбили, и механик-водитель убит.

— В норме, командир, обошлось! — отозвался Бабенко.

Второй снаряд с лязгом скользнул по броне над головой. Еще один, третий! И снова вскользь.

«Откуда лупят?» — со злостью вцепившись в скобу нарамника перископа, думал Соколов.

— Слева двадцать! — вдруг крикнул Омаев. — Полевая пушка.

И тут Соколов увидел низкое орудие на широких колесах и с характерным набалдашником дульного тормоза. Пехотное 75-мм орудие. Не успел Логунов крикнуть Бочкину «снаряд», как огненная струя трассеров протянулась от пулемета Омаева к пушке. Пули били по щитку, взламывали асфальт вокруг позиции артиллеристов. Вот упал подносчик снарядов, схватился на ногу наводчик. Стрелять из орудия уже поздно. Соколов видел, как остатки немецкого расчета разбегаются в разные стороны и падают под пулеметным огнем Омаева.

Танк вздрогнул и, рванувшись вперед, смял гусеницами орудие, как картонную коробку. Логунов, вцепившись рукой в казенник, то и дело поминал чью-то мать.

— Где батальон, где танки, командир? — недовольно кричал он, снова прижимая лицо к нарамнику прицела. — Мы что, одни тут воевать должны? Бабенко, машина, легковушка! Дави ее к ядреной матери. Коля, осколочный!

Впереди показался грузовик, с которого в спешке спрыгивали немецкие солдаты. Звонко выстрелило орудие, на месте грузовика вспыхнул огнем взрыв, разметав щепки кузова. Снова заговорил пулемет Омаева. Чеченец поменял диск, и вдоль улицы замелькали трассеры пулеметной очереди.