Брокен-Харбор

– Нет, потому что вы не чертова рок-звезда, а Бобби Шиш из бухгалтерии и по-прежнему сидите в однушке в Бланчардстауне[15] и едите чипсы, даже если весь мир верит, что вы пьете шампанское в пятизвездочном отеле в Монако.

– И да и нет, Ричи. Люди не так просты. Жить было бы гораздо легче, если бы важно было только то, кто ты на самом деле, однако мы – общественные животные. Важно и кем тебя считают другие, и кем ты сам себя считаешь. Это все меняет.

– В общем, – радостно подытожил Киран, – люди заливают, чтобы произвести впечатление. Ничего нового тут нет. В реале они делают это с незапамятных времен, а в киберпространстве это еще легче.

– Возможно, на форумах Дженни отдыхала от своих проблем. Там она могла быть кем угодно, – сказал я.

Ричи покачал головой, но недоверие на его лице уступило место недоумению.

– Так что мне искать? – спросил Киран.

– Ищи всех, кто подходит под ее параметры, но если таких не окажется, это не значит, что ее там нет. Ищи женщину, которая разругалась с кем-то из форумчан, ту, которая пишет, что ее, ее мужа или ребенка преследуют или достают в Сети или в реале. Найдешь что-нибудь стоящее, сразу звони. С электронной почтой успехи есть?

На заднем плане – щелканье клавиатуры.

– Пока только обрывки. Письмо за март от кого-то по имени Фи – человек интересуется, есть ли у Эммы “Полная коллекция «Даши-путешественницы»”, – а в июне кто-то из них отправил резюме в ответ на вакансию рекрутера, но в основном это спам, спам, спам. Разве что “Сделай свой жезл крепче и подари ей наслаждение” – это какой-то секретный код.

– Тогда ищите дальше, – сказал я.

– Не парьтесь, – ответил Киран. – Сами же говорите, что чувак снес компьютер не для того, чтобы показать свою крутость. Рано или поздно что-нибудь всплывет.

Он повесил трубку.

– Сидеть в глухомани, играть роль рок-звезды перед людьми, которых никогда не встретишь… Каким же надо быть одиноким, чтобы до такого докатиться… – тихо сказал Ричи.

Проверяя голосовую почту, я на всякий случай выключил громкую связь. Ричи понял намек, отсел подальше и, сощурившись, стал штудировать пометки в блокноте, словно где-то там записан домашний адрес убийцы. Мне пришло пять сообщений. Первое – от О’Келли, который с утра пораньше пожелал узнать, где я, почему Ричи вчера не удалось загрести нашего парня, не оделся ли он опять в засаленный тренировочный костюм и не хочу ли я все-таки поработать над этим делом вместе с настоящим сотрудником отдела убийств. Второе – от Джери: она снова извинялась за вчерашнее и выражала надежду, что с работой у меня все в порядке и что Дине уже лучше. “Слушай, Мик, если ей до сих пор нехорошо, то я могу сегодня ее взять, мне не сложно. Шила уже идет на поправку, а Фил практически как огурчик, после полуночи его стошнило всего один раз, так что можешь забросить ее к нам, как только будет время. Я серьезно”. Я постарался не думать о том, проснулась ли уже Дина и как она отреагирует на то, что я ее запер.

Третье сообщение – от Ларри: он с парнями пробил отпечатки из логова, но ничего не нашел, в базе нашего парня нет. Четвертое сообщение – снова от О’Келли, такое же, как и первое, но с бонусом в виде матюгов. Пятое всего двадцать минут назад прислал какой-то врач: Дженни Спейн очнулась.

Работу в отделе убийств я люблю в том числе за то, что жертвы у нас, как правило, мертвы. Друзья и родственники, естественно, живы, но их после пары бесед можно спихнуть в отдел помощи пострадавшим, если, конечно, они не являются подозреваемыми, но в этом случае разговоры с ними не приносят особых душевных терзаний. Обычно я об этом не распространяюсь, чтобы меня не приняли за извращенца или, что еще хуже, за слюнтяя, но для меня лучше мертвый ребенок, чем тот, который захлебывается рыданиями, пока ты заставляешь его рассказать, что с ним делал плохой дядя. Мертвые не поджидают тебя на выходе из конторы, не плачут, не требуют ответов, ты не вынуждаешь их заново переживать каждый чудовищный момент, не беспокоишься о том, что с ними станет, если ты облажаешься. Они лежат себе тихонько в морге, им глубоко безразлично, веду ли я расследование в правильном направлении, и поэтому я могу спокойно сосредоточиться на поисках тех, кто их туда отправил.

Вот к чему я клоню: встреча с Дженни Спейн в больнице – худший из моих рабочих кошмаров, и он стал явью. В глубине души я молился, чтобы нам позвонили еще раз и сообщили, что она скончалась, не приходя в сознание, что ее страданиям пришел конец.

Ричи повернул голову в мою сторону, и я сообразил, что крепко стиснул телефон в руке.

– Новости, да? – спросил он.

– Похоже, мы все-таки сможем попросить у Дженни Спейн логины. Она очнулась, – ответил я. – Идем наверх.

* * *

Врач, стоявший у палаты Дженни, был щуплым и белобрысым. Чтобы казаться старше, он зачесывал волосы на пробор и отрастил зачатки бороды. За его спиной охранявший дверь полицейский – возможно, сказывалась усталость, но все как один казались мне двенадцатилетками – при виде нас с Ричи мигом вытянулся по стойке “смирно”, выставив подбородок.