Брокен-Харбор

Мы еще долго сидели молча. Дженни не произнесла больше ни слова, не взглянула на меня – для нее разговор был окончен. Она откинулась на подушки и следила за своими пальцами, как они медленно, плавно скользят по складкам на простыне. Чуть погодя ее глаза закрылись.

По коридору, болтая и смеясь, прошли две женщины, их каблучки весело стучали по кафельному полу. От сухого воздуха першило в горле. За окном солнце уже скрылось; я не помню, слышал ли я шум дождя, но листья выглядели темными и мокрыми, тяжело трепетали на фоне рваного хмурого неба. Дженни уронила голову набок. Ее грудь судорожно подрагивала, но постепенно дыхание успокоилось.

До сих пор не понимаю, почему я остался там. Возможно, у меня самого ноги не двигались, возможно, я боялся оставить Дженни одну, а может, в глубине души продолжал надеяться, что она заворочается во сне и пробормочет тайный пароль, кодовое слово, которое волшебным образом превратит дикое нагромождение теней в отчетливую черно-белую картинку и покажет мне, что во всем этом был смысл.

19

Фиона ждала в коридоре – ссутулилась на одном из пластиковых стульев, расставленных вдоль стены, и накручивала на запястья потрепанный полосатый шарф. За ней на много миль вдаль тянулся блестящий зеленый пол коридора.

Когда за моей спиной щелкнула дверь, Фиона вскинула голову:

– Как Дженни? У нее все хорошо?

– Она спит.

Я подтащил еще один стул и сел рядом. Красное пальто пахло холодным воздухом и дымом: Фиона выходила на улицу покурить.

– Мне надо к ней. Она боится просыпаться в пустой палате.

– Когда вы узнали? – спросил я.

Лицо Фионы мгновенно стало непроницаемым.

– Что узнала?

Я мог бы вывести ее на откровенность тысячью хитроумных способов, но ни на один из них у меня не было сил.

– Ваша сестра только что призналась в том, что убила мужа и детей. Я почти уверен, что для вас это не является полной неожиданностью.

Ничто не дрогнуло в ее лице.

– Дженни не в себе из-за обезболивающих. Она понятия не имеет, что говорит.

– Поверьте, мисс Рафферти, она прекрасно понимала, что говорит. Все подробности соответствуют имеющимся уликам.

– Вы на нее надавили. Она в таком состоянии, что ее можно заставить сказать что угодно. Я на вас жалобу подам.

Фиона вымоталась не меньше меня, не смогла даже подпустить суровость в голос.

– Мисс Рафферти, пожалуйста, не надо. Все, что вы сейчас мне говорите, – это не для протокола, я даже не смогу доказать, что мы вообще разговаривали. То же относится и к признанию вашей сестры: с юридической точки зрения его не существует. Я просто пытаюсь положить конец этому ужасу, пока не пострадал кто-то еще.

Фиона вгляделась в мое лицо усталыми воспаленными глазами, пытась сфокусировать взгляд. Из-за резкого освещения ее кожа казалась серой и неровной, сейчас Фиона выглядела старше и болезненнее, чем Дженни. Где-то дальше по коридору безутешно рыдал ребенок, словно его мир только что рухнул.

Что-то подсказало Фионе, что я говорю правду. При нашем первом разговоре я посчитал ее необычной, проницательной, тогда я был от этого не в восторге, но в конце концов ее проницательность сработала мне на пользу. Сейчас боевой дух покинул ее, она прислонилась затылком к стене.

– Почему… – начала Фиона. – Она же так их любила. Какого черта?.. Почему?

– Этого я не могу вам сказать. Когда вы узнали?

– Как только вы сказали, что Конор признался, я поняла, что это не он, – ответила Фиона после паузы. – Что бы ни случилось с ним со времени нашей последней встречи, даже если он снова поссорился с Пэтом и Дженни, даже если бы совсем рехнулся, он бы такого не сделал.

В ее голосе не было ни тени сомнения. На миг я ощутил странную зависть к ней и Конору Бреннану. Почти все в мире ненадежно, все готово вывернуться наизнанку и изменить обличье в любую секунду, но жизнь стала бы совсем другой, если бы в ней появился человек, в котором ты уверен, уверен на все сто, – или если бы ты смог стать таким человеком для кого-то еще. Я знаю такие супружеские пары. Я знаю таких напарников.

– Сначала я решила, что вы все придумали, но обычно я вижу, врет человек или нет, поэтому стала думать, почему Конор признался. Скорее всего, он сделал бы это, чтобы защитить Пэта, спасти его от тюрьмы, но Пэт ведь умер. Значит, оставалась Дженни. – Фиона болезненно сглотнула. – Так я и догадалась.

– И поэтому вы не сказали Дженни про арест Конора.

– Да. Я не понимала, чего от нее ожидать – признания или, может, она свихнется или еще что…

– Получается, вы с самого начала не сомневались в ее виновности. Вы были уверены, что Конор никогда бы такое не совершил, но в собственной сестре вы сомневались.

– А по-вашему, я не должна была сомневаться?

– Не знаю. Просто интересно почему.

Правило номер какой-то там: подозреваемые и свидетели должны верить, что ты всеведущ и не знаешь сомнений. Отчего это важно, я уже не помнил.

Фиона снова принялась наматывать шарф на руку, подбирая слова.