Брокен-Харбор

– Обычно – всякую занудную ху… ерунду. Сначала несколько раз он читал кому-то из детей сказки перед сном, потом пацаненок прыгал на кровати, а как-то девчонка разговаривала с куклами. Но где-то в конце лета они, видимо, перенесли колонки вниз или еще что, потому что мы стали слышать другое. Например, как они смотрят телик или как она учит дочку печь печенье с шоколадной крошкой – покупать его в магазине, как все мы, было не по ней, она была выше этого. А один раз, опять посреди ночи, она сказала: “Пожалуйста, иди спать”, типа вроде как умоляла. А он такой: “Сейчас”. Я его не виню: трахать ее – все равно что мешок с картошкой. – Шинейд попыталась поймать взгляд Ричи, чтобы обменяться ухмылками, но его лицо осталось непроницаемым. – Говорю же – скукотища.

– А те случаи, когда вам не было скучно? – спросил я.

– Такой был только один.

– Давайте послушаем.

– Это было днем, она только что пришла домой – наверное, забирала мелкую из школы. Мы были тут; малыш спал, так что я поставила приемник, и вдруг эта ваша дамочка как давай болтать без умолку. Я чуть не выключила няню – клянусь, меня от ее голоса тошнит, – но…

Шинейд вызывающе дернула плечами.

– Что говорила Дженнифер Спейн? – спросил я.

– Молола языком как заведенная. Типа, дети, давайте приготовимся! Папочка может в любую минуту вернуться с прогулки, и когда он войдет, мы будем веселыми. Очень-очень веселыми. Вся такая задорная, – Шинейд презрительно скривилась, – прямо американская чирлидерша. Хотя чему ей радоваться-то? Она, типа, организовывала детей – говорит, чтобы девочка села вон там и устроила пикник для кукол, а пацаненок чтобы сидел здесь, не кидался кубиками “лего”, а если ему нужна помощь, то пусть попросит вежливо. Сюсюкала без остановки: “Все будет чудесно. Когда папочка вернется, он будет о-о-очень рад. Вы же этого хотите, правда? Вы же не хотите, чтобы папочка грустил?”

– Мамочка и папочка, – пробурчал Джейден себе под нос и фыркнул.

– Она целую вечность так балаболила – пока приемник не отключился. Теперь понимаете, о чем я? Она прям как та баба из “Отчаянных домохозяек”, та, у которой все должно быть идеально, а то она ошалеет. Да расслабься ты, хосспади. Мой муж сказал: “Знаешь, чё ей нужно? Чтобы ее хорошенько…”

Шинейд вспомнила, с кем разговаривает, и осеклась, но боевито глянула на нас, давая понять, что ее так просто не запугаешь. Джейден хихикнул.

– Если честно, – добавила Шинейд, – она вела себя как психопатка.

– Когда это было? – спросил я.

– Может, месяц назад. В середине сентября. Понимаете, о чем я? Это вообще тут ни при чем.

Нет, Дженни была похожа не на героиню “Отчаянных домохозяек”, а на жертву. На всех избитых женщин и мужчин, с которыми я общался в Домашнем насилии. Каждый из них уверен, что их вторая половина будет счастлива и жизнь станет радужной, – просто надо все сделать правильно. Все они до ужаса напуганы, их состояние – нечто среднее между истерией и параличом, все они боятся совершить ошибку и огорчить папочку.

Ричи замер и перестал трясти ногой: он тоже это заметил.

– Вот почему, увидев нас, вы сразу подумали, что Пэт Спейн убил свою жену, – сказал он.

– Ага. Я думала, может, он ее поколачивает, если в доме свинарник или дети нахальничают. И поделом, правда? Вот она вся из себя важная, в модном прикиде да с выпендрежным акцентом – а все это время муж выбивает из нее дурь. – Шинейд злорадно усмехнулась. – И когда приехали ваши, я решила, что дело в этом. Может, у нее ужин подгорел или еще что, вот муженек и осатанел.

– Что-то еще указывало на то, что он ее бьет? Может, вы видели что-нибудь или слышали? – спросил Ричи.

– То, что няни у них внизу, странно – понимаете, о чем я? Сначала я все понять не могла, почему они не в детских комнатах. Но когда услышала ее, то подумала – может, он расставил их по дому, чтобы за ней приглядывать. Типа, если бы он пошел наверх или в сад, то мог бы взять с собой приемник и слышать все, чем она занимается. – Шинейд удовлетворенно кивнула, придя в восторг от собственных детективных талантов. – Жуть, правда?

– Больше ничего?

Шинейд пожала плечами:

– Никаких синяков, никаких воплей – по крайней мере, я ничё не слышала. Правда, у нее была такая физиономия… Раньше она вся из себя жизнерадостная, даже когда дети выкобенивались или еще что, она вечно натягивала улыбку до ушей. А вот в последнее время улыбочка пропала, и она вечно ходила как прибитая, даже как бы не в себе… Я подумала, может, она на валиум подсела. Мне казалось, это из-за того, что его уволили, и она недовольна, что теперь придется жить как всем нам – никаких тебе больше внедорожников и дизайнерских шмоток. Но так-то да, может, он ее бил.

– Вы когда-нибудь слышали голоса других людей, кроме Спейнов? Гостей, родственников, коммивояжеров?

Мучнистое лицо Шинейд засветилось:

– Охренеть! Ваша дамочка ходила налево? Ублажала хахаля, пока мужа нет дома? Неудивительно, что он за ней приглядывал. Какая наглость с ее стороны – считать нас за грязь под ногами, когда сама…