Брижит Бардо. Две жизни

Мужчина теряет терпение и удивленно переспрашивает ее: «Вам что, непонятен вопрос?»

Француженка пожимает плечами: «Разумеется, понятен. Но в чем проблема?»

Когда Билли и Джо вернулись домой в Штаты после второй мировой войны — «Большой войны», как было принято говорить в те годы, когда все еще давали войнам порядковые номера, — как только речь заходила о Франции, они тотчас начинали подмигивать друг другу и обмениваться многозначительными улыбками.

«Эти французы! — игриво подмигивали они друг другу, — секс прочно засел у них даже в мозгах!»

Им довелось вкусить соблазн в первые две недели в Париже сразу после освобождения города, и они отпраздновали поражение немцев с какой-нибудь Мими или Фифи, а может, и с той и другой вместе. И снова многозначительное подмигивание. «Эй, да эти девчонки носят черное белье! Вы когда-нибудь видали американку в черном белье? Боже милостивый, разве в Кливленде увидишь нечто подобное?»

Но ведь в глазах всевозможных Билли и Джо Франция, в первую очередь, была страной, подарившей миру маркиза де Сада, игральные карты с обнаженными женщинами, запрещенные книги и приставку «французский» к таким словам, как «поцелуй», «открытка», «письмо» и «тост».

Чего им, однако, не дано было знать, так это того, что в далекие стародавние времена французская женщина была совершенно бесправным существом. Мучительно медленный процесс идеализации женщины начался в XII–XIII веках, то есть в эпоху рыцарства. Трубадуры воспевали их ласки, что, в свою очередь, привело к тому, что порой женщины не знали, куда им деваться от своих обожателей. Где-то в середине XIV века представительницы прекрасного пола из числа аристократок выступили в роли провозвестниц феминизма, изобретя так называемые «Суды любви», с тем чтобы поставить отношения между полами на законодательную основу. Например, как-то раз суд постановил, что замужняя женщина, не желающая отвечать взаимностью своему бывшему возлюбленному, совершает великую ошибку. Вот что изрек по этому поводу судья: «Брачные узы отнюдь не исключают прав первой любви, если, разумеется, дама не сочтет нужным целиком и полностью воздерживаться от любовных утех».

Тот же самый суд постановил, что в случае брака по расчету — а таковые имеют место и по сей день — ни о какой любви не может быть и речи. Что, в свою очередь, привело к возникновению пропасти, которая со временем стала еще шире, между романтическим увлечением и браком. Следующим логическим шагом стало возведение супружеской неверности в ранг национального института. Прелюбодеяние, совершаемое с пяти до семи («cinq a sept») — вот то, чем занимаются французы, когда, англичане чинно распивают свой чай, а американцы смешивают мартини. Любовница-француженка в полном вашем распоряжении, потому что ее муж сейчас у своей любовницы, чей муж — в свою очередь — у своей. По мнению французов, это самый цивилизованный способ уберечь брак от распада и одновременно вполне приемлемая альтернатива семейной скуке — этакий предохранительный клапан, который, согласно французской логике, не дает довести дело до развода. Свою лепту в этот «национальный портрет» внес и Наполеон, когда на нескольких аукционах обнаружились его письма к Жозефине. Император без тени смущения писал о том, чем бы он хотел заняться с ней. При разводе с ней он пустился в не менее откровенные рассуждения о том, что у нее самые прекрасные «интимные части» в мире, «но она слишком много лгала ему».

В то время как остальной мир делает героев из центральных нападающих футболистов, французы превозносят своих скандально знаменитых женщин. В середине семидесятых одна французская нефтяная компания предлагала своим клиентам в придачу к бензину небольшие памятные медали с историческими зарисовками о самых знаменитых любовницах.

Собственно говоря, почему бы нет? Ведь влияния женщин невозможно отрицать. Мария Антуанетта вышла замуж за Людовика XVI не только из-за его денег и приятной наружности, но и из-за политической выгоды — этот брак способствовал укреплению союза между Францией и ее родной Австрией. И хотя сия особа не была француженкой, она быстро усвоила местные нравы. Когда по прошествии семи лет ее брак все еще оставался таковым только на бумаге — остается только гадать, чем же был занят король на протяжении всего этого времени, — королева-австрийка стала широко практиковать «cinq a sept» с неограниченным числом офицеров королевской гвардии. Можно сказать, она с головой окунулась в бесконечные развлечения и не выныривала из них, чтобы сделать хотя бы глоток воздуха, до самой своей смерти.

Однако главную награду за верное служение главе французского государства следует присудить Мег Стейнхилл. Она была «petite amie» — «маленькой подружкой» Франсуа Феликса Форе. Форе был президентом Франции с 1885 по 1899 год и страстным любителем «cinq a sept». Он частенько говаривал о мадам Стейнхилл: «Она способна разжечь огонь в чреслах любого мужчины».