Бритва Оккама в СССР

— Нет, нет, почему только «Комба»? Вы знаете, вашим творчеством много интересуются на Западе, — подал голос Майк. — Ваши журналистские расследования очень популярны! Даже «Голос Америки» цитирует некоторые материалы за авторством Белозора. Например — дело о фруктовой мафии, или — разоблачение коррупции в комиссионных магазинах… А статья про фарцу? Это же нонсенс!

Я про эти два последние материала, честно говоря, даже забыл. Довольно проходные статьи, на моей взгляд, ничего особенного. Приваловы подкинули статистику, кое-что из приговоров, дали комментарии, я походил с народом пообщался и написал что-то такое — общее и ни на что не претендующее. А тут — разоблачение! Однако, Майк этот говорил совсем без акцента, хотя и с характерной интонацией. Может сам — какой-нибудь потомок эмигрантов?

— И неужели вас совсем не интересуют деньги? Времена меняются, вы, наверное, сможете легализовать доходы в ближайшие годы…

— Деньги? О-о-о, деньги это дело хорошее. Меня интересует процент с продаж книги — кто бы ее ни издавал и где бы она ни продавалась. Ну и подробная программа вашего форума, со списком приглашенных — тоже. Это может быть интересно, но сидеть рядом с какими-нибудь совсем уж одиозными личностями мне неохота. А университет Брауна, проживание в кампусе, визу, сорок пять тысяч и медицинскую страховку можете в жопу себе засунуть, если называть вещи своими именами. Спасибо, что подвезли, — сказал я, и чуть ли не на ходу принялся открывать дверь. — Можем встретиться в шестнадцать часов на Витебском вокзале, или присылайте свои предложения в письменном виде на корпункт «Комсомолки» в Минске. Мне ведь нужно основание для командировки, да?

— Мистер Белозор, куда же вы? — комично протягивая ко мне руки удивился Майк. — Это еще не все! Неужели вы не хотели бы стать вторым Набоковым?

— Сенк ю вери мач, — сказал я, вылезая на свет Божий и от души хлопая дверью. И добавил, конечно: — Вот уроды!

Набоков, мать его! Набоков! Набоков, в отличие от меня, по-английски читать научился раньше, чем по-русски, вот в чем штука. А его книги… Ну, скажем так, при всем богатстве языка и эмоциональной глубине произведений — моя жалкая душонка провинциального интеллигента и традиционалистско-консервативное мышление полешука-белоруса в упор не принимали влажные мечтания о двенадцатилетней девочке и историю про траханье дядечки, который притворялся гомосеком с тетечкой, которая была женой слепого инвалида. Траханье при это происходило в присутствии этого инвалида! В свое время я пробовал читать «Лолиту», плюнул и бросил, потом взялся за что-то другое, потому что люблю читать неизвестные вещи известных авторов… Но это оказалась «Камера обскура», и плевался я ещё дольше. А они — Набоков! Хотели приплести кого-то из наших? Ну так Азимов почти белорус, даром что из-под Смоленска и еврей! Всяко дядька более авторитетный и приятный!

А потом я остановился, как громом пораженный и сказал:

— Бл*ть! А слона-то мы и не заметили!

— Чего материшься, Белозор? — Герилович в дурацкой кепке и накладных усах был похож на провинциального Остапа Бендера.

— В 1983 году Айзек Азимов заразится СПИДом во время операции на сердце, — сказал я, и почувствовал, как подкашиваются ноги.

— Гера, Гера! — Герилович ухватил меня за грудки и вернул в вертикальное положение. — Какой Азимов, какой СПИД? Ты о чем вообще?

— Мне нужна связь с Машеровым, с Волковым, с кем-то очень-очень важным. СПИД, то есть ВИЧ, это… Это такая сука, что жесть просто! Вирус иммунодефицита человека, он появился вот сейчас прямо! В 1981 году! Но никто про него не знает, понимаешь? Какая-то там циститная пневмония и саркома то ли Калоши, то ли Капуши у гомосеков — только-только сейчас про это первые научные статьи напишут, а потом охренеют! Они ж нихрена не знают! Да и я почти нихрена не знаю, но если хоть направление подскажу, то…

— Что, Гера, так всё серьезно? — Гериловичу объяснять было ничего не нужно, он со мной давно работал.

— Серьезно… Десятки миллионов людей… — я бы и не вспомнил, если бы не Азимов.

Наркоманы, гомосексуалисты, проститутки… Что о них вспоминать? Но ведь не только они! Нормальные, хорошие люди, оступившиеся один или два раза, или не оступавшиеся вовсе! Детки, которые помирают, если в течение трех месяцев не назначить антиретровирусную терапию… Азимов блин, операция на сердце! Помер через десять лет после заражения, было ему лет семьдесят, что ли? Еще б пожил и понаписывал всякого удивительного!

— Ну, предположим, прямо сейчас тебе нужно документы подписать, на издание книги, — сказал Герилович. — А с вирусом мы потом разберемся. Через час или два ага?

— Ага! — сказал я и пошел подписывать документы.

Вся эта возня с книгой, танцы вокруг литературного форума и шпионские игры теперь казались мне тупой и бессмысленной канителью. Сколько всего еще я забыл? Сколько еще жизней мог бы спасти?

* * *