Британец

— Даже сейчас мороз по коже, как вспомню, что за несколько дней до нападения на Польшу два последних наших захода намечались не куда-нибудь, а как раз в Данциг, а дальше собирались идти каналом в Северное море, — голос буфетчика вдруг потускнел. — По расписанию мы должны были к концу августа вернуться в Саутгемптон, но, понятное дело, нас живо отозвали назад. Приняли на борт несколько сот американцев и взяли курс на Нью-Йорк, вот тогда-то нас и настигло известие о войне.

Над посуровевшим морем взошли первые звезды, — очевидно, вы обогнули самый северный ирландский мыс, и ты, стараясь не унывать, сказал:

— Кажется, ночь будет спокойная.

И он уставился на тебя, будто не расслышал:

— А вот в этом я не уверен! Мы сейчас на очень оживленном морском пути. Вообще, вблизи берегов кораблей всегда больше, чем надо. Я бы воздержался от прогнозов, пока не выйдем в открытое море.

И ты зябко поежился, подумав, какая впереди даль, бесчисленные километры вод, дышащих ледяным холодом.

Все это было в конце долгого дня, когда, после изнурительного ожидания уже на борту, вы с первыми проблесками рассвета, в не пойми какой утренний час покинули ливерпульский порт, но пока был виден берег, ты не чувствовал опасности, ведь все утро вдалеке тянулось побережье Уэльса, потом слева по носу показался Мэн, затем слева за кормой — Ирландия, временами близко, рукой подать, в поселках на берегу можно было разглядеть дома, и еще ты вспомнил об авианосце, который около полудня подошел к вам от ирландского берега и световыми сигналами сообщил время, поэтому ты возразил буфетчику нерешительно. Он сразу ответил:

— Мне не нравится, что капитан не распорядился провести ученья на случай аварии. Если что, вспыхнет паника, глазом моргнуть не успеешь.

И ты посмотрел на людей, лежавших на полу в такой тесноте, что к лестнице оставался лишь узкий проход, а к двери в каюту, где помещался медицинский кабинет, было бы и вовсе не пробиться, и сказал:

— Жалеть-то теперь поздно.

И он, на твои слова — ноль внимания:

— Сколько на борту людей, не знаю, но четырнадцати спасательных шлюпок не хватит, как пить дать.

И опять вернулся к своей излюбленной теме, — этими разговорами он доводил всех до тихого помешательства:

— Не понимаю, почему нам не дали хоть одного конвойного корабля, если даже самые завалящие транспорты с барахлом, и те ходят с целыми караванами конвоя.