Если я лечу с фельдфебелем, имеющим больше побед, то он ведущий. Это правило не обсуждается, учитываются только победы!
В воздухе вы будете говорить такие вещи старшему офицеру, которые никогда не осмелитесь повторить на земле. В бою это неизбежно, однако все это необходимо забыть сразу после посадки.
Господа, вы будете летать в паре с фельдфебелями. В воздухе они будут вашими командирами. И я не хочу знать, что вы не выполнили их приказа только из-за разницы в званиях!»
Фон Бонин знал, о чем говорил. Спустя месяц Хартманн сам услышал, как лейтенант Альфред Гриславски в ходе боя кричал по радио своему ведомому: «Если ты не будешь меня слушать, то поцелуй меня в …!», а его ведомым был командир группы. Тот не отвечал, и Гриславски продолжал ругаться: «Проклятый …!» Когда они приземлились, фон Бонин, улыбаясь, сказал, что прекрасно все слышал, но не мог ответить, так как у него вышел из строя передатчик. Майор был практиком и жил по правилам, установленным им же самим.
Хартманн был назначен в 7./JG52 и первоначально стал ведомым фельдфебеля Эдмунда Россманна. На земле тот был весельчаком, шутником и плейбоем. Благодаря своему темпераменту он мог проливать слезы по погибшему товарищу, а уже спустя минуту смеяться над новой шуткой. По утрам, поднимаясь с постели, Россманн пел песни, пел он и когда ложился, и когда просто шел. При этом, к радости окружающих, у него был прекрасный голос. Когда Россманн не пел, он улаживал конфликты между пилотами, снимая напряжение шутками. В общем, он настолько не соответствовал стандартному образу летчика-истребителя, насколько это только можно было представить.
Впрочем, Хартманн скоро понял, что его первые впечатления о ведущем были обманчивы. Поднявшись в воздух, Россманн становился спокойным и строгим учителем. Его уроки заложили фундамент, который впоследствии и позволил Хартманну подняться на вершину славы.
Тогда же он познакомился еще с одним человеком, от которого впоследствии на протяжении всей войны напрямую будут зависеть его успехи и даже жизнь. Это был фельдфебель Хейнц Мертенс, ставший старшим механиком его «Мессершмитта». Когда у того что-то не получалось или что-то было не так, как надо, он сердито бросал: «Gebimmel». Обычно это слово немцы употребляют для обозначения каких-то бесполезных и шумных действий, например, когда в авто мобильной пробке одновременно много водителей нажимают на сигнал. Несколько раз услышав это, Хартманн дал Мертенсу прозвище Bimmel, которое так за ним и закрепилось.
14 октября 42-го года Хартманн совершил свой первый боевой вылет. В паре с Россманном он вылетел на «свободную охоту» в районе Грозный – Дигора. Едва они взлетели, как услышали по радио: «Семь истребителей и три Ил2 обстреливают дорогу около Прохладного. Перехватить и атаковать!» Пилоты развернулись и на высоте 4000 метров полетели вдоль русла Терека по направлению к Прохладному.
О том, что произошло далее, Хартманн потом рассказывал:
«После пятнадцати минут полета в наушниках раздался голос Россманна: „Внимание, одиннадцать часов внизу, „Индейцы“! Мы атакуем, держаться рядом со мной!“ Я посмотрел вниз, чтобы увидеть вражеские самолеты, о которых говорил Россманн, но ничего не увидел. Я сблизился с ведущим на дистанцию 30 метров, и мы начали пикировать. Я все еще не видел противника. На высоте 1800 метров мы выровнялись, и тут я увидел два темно-зеленых самолета. Они летели чуть выше и впереди, до них было около 2000 метров.