Бриг «Меркурий»

- Вот этот. - Девочка резко выпрастывает руку из-под одеяла, снова его сбивая. Маленькая ладошка указывает на огромную темную картину в массивной золотой раме, глухо посверкивающую в лунном свете на стене справа от кроватки. На полотне бесшумно скользит по ночной глади парусный бриг - первое, что она видит, когда просыпается, и последнее - засыпая.

Теперь уже хмурится отец:

- Все, я ухожу. - Он делает движение, словно собирается встать.

Она снова ловит его руку.

- Ну пожалуйста! - в отчаянии просит она. - Я больше не буду.

Мужчина вздыхает с сомнением, но всё-таки продолжает рассказ:

- Это был маленький, но гордый корабль, построенный из крепчайшего крымского дуба. Когда Оттоманская империя напала на Россию в тысяча восемьсот двадцать восьмом году, как и все другие корабли, старые и новые, «Меркурий» отправился воевать за Родину.

Отец смотрит на дочь, желая убедиться, что она наконец-то утихомирилась. В тихом лунном свете, беспрепятственно заливающем комнату через открытое окно, её огромные темные глаза сверкают бешеным восторгом, не отрываясь от изображения брига на старой картине.

- Однажды «Меркурий» и два других корабля русской флотилии - фрегат «Штандарт» и бриг «Орфей» - вышли на разведку в Босфорский залив. Случилось это ранним солнечным утром двадцать шестого мая тысяча восемьсот двадцать девятого года. Они отплыли уже далеко, когда на сверкающем горизонте показались турецкие корабли. Было их, казалось, великое множество. Затаив дыхание, прижимая к глазу подзорную трубу, капитан «Меркурия» Александр Казарский считал вражеские флаги. Сомнений не оставалось: русский патруль нарвался на турецкую армаду, состоящую из восемнадцати лучших боевых кораблей противника. Надо было срочно уходить. Но турки уже заметили русских и бросились в погоню. - Девочка ерзает в волнении, и отец кладет руку ей на плечо. - Когда Казарский увидел, что два других русских корабля разворачиваются назад, он, конечно же, последовал их примеру. «Поднять паруса!» - немедленно отдал он команду. - Взгляд отца невольно следит за занавесками, чуть колеблющимися от едва уловимого ночного ветра. - Но «Штандарт» и «Орфей» были современными кораблями, легкими и быстроходными, а старенький «Меркурий» - тяжел и малоходен, ходил на веслах.

Как ни подгонял Казарский своих матросов, с первой же минуты он понял, что не угнаться его бригу за русскими братьями, не спастись от турецкого флота. И тут с мачты главного русского корабля «Штандарт» просигналили приказ: «Взять курс, при котором судно имеет наилучший ход». В переводе с военного языка на обычный это означало только одно: на помощь двух других кораблей рассчитывать не приходилось. Это был последний приказ, который принял капитан-лейтенант Казарский в тот день от старшего по званию. Вскоре «Штандарт» и «Орфей» превратились в две точки на горизонте. А турки между тем подходили все ближе и ближе.

Девочка зажмуривается. В воображении она рисует свою картину. С закрытыми глазами ей лучше видны сверкающие волны Черного моря и два русских корабля, обозначенные всего лишь несколькими мазками на линии горизонта, прочерченной грифельным карандашом под полупрозрачными морскими волнами. Море и небо - они из одного и того же тюбика, потому что и море, и небо - синие, оттенка вечности, как говорит её папа. Цвета бесконечной надежды и жизни, хотя жизнь в тот момент должна была казаться очень короткой двадцативосьмилетнему капитан-лейтенанту.

- Александра, ты когда-нибудь угомонишься? - Отец сердито ловит её руку, водящую по воздуху невидимой кистью.

- Я слушаю, папа, - протестует она.

Он качает головой, но продолжает:

- Ветер дул вест-зюйд-вест, а враги плыли строго на север. Так что очень скоро два огромных корабля турецкой флотилии - стодесятипушечный «Селимие», на котором находился сам адмирал турецкого флота, капу-дан-паша, и семидесятичетырехорудийный «Реал-бей», шедший под вымпелом контр-адмирала, - настигли «Меркурий».

Остальная армада легла в дрейф, чтобы издали насладиться зрелищем того, как их корабли потопят или возьмут в плен крохотный русский бриг. Участь «Меркурия», казалось, была предрешена - двадцать русских орудий против ста восьмидесяти четырех турецких, гораздо большего калибра.

Девочка безмолвно шевелит губами, словно считая темные жерла по бортам турецких кораблей и украдкой всматриваясь в горизонт, на котором два русских судна превратились уже в белые точки, поставленные гораздо более густой краской и в самом конце работы, когда волны, по которым они спасались, уже подсохли.

Отец продолжает: