Брешь

— Ак, зачем бороться за то, во что не веришь. Разве это не ведет в пропасть. Мне кажется, что именно такое отношение и порождает равнодушие и толерантность к злу, — Торн пытался вытащить Фисми из его душевной скорлупы. Он очень хотел, чтобы старый друг его отца остался с ним, а не был заложником упадка нашей цивилизации.

— Я верю в будущее человеческой расы. И знаю, оно прекрасно. Но я не думаю, что для достижения новых горизонтов бытия, нам необходим Легион. Конечно, ничто так не стимулирует движение вперед, как пинок под зад, но боюсь, это не тот случай. Легко с гуманоидами, и Легион это понимает. С нами будет не просто, а порой невозможно. Даже когда мы знаем, что не правы, любое насилие над сознанием, любая попытка нас заставить, обречена на провал. Люди легче умрут, чем будут плясать под чужую дудку. Я имею в виду дудку извне. Только постепенная эволюция или смерь — такова наша природа. В крайнем случае, они получат войну на полное уничтожение, — в словах полковника чувствовалась уверенность и непреклонная стойкость.

— В этом я с вами не согласен. Надеюсь, наш мир изменится быстрей, чем все разочаруются в нем окончательно. Увидимся. Передайте, пожалуйста, привет моим родным, я их очень люблю, — Торн попрощался и вышел.

Ак остался опять наедине со своими мыслями. Сколько еще таких Торнов Декеров перешли, перейдут или хотят перейти на сторону Легиона? Может прав этот юный пилот? Может все, что он, Ак Фисми, делает — просто иллюзия, агония человеческого миропонимания под натиском новой жизни. Возраст — первый защитник привычки жить по-старому. Груз прожитых лет всегда противился новому. Ему нужен был Посланник. Слишком много вопросов и так мало ответов.

Звездолет военно-космических сил Конфедерации шел курсом на Юланию. Настроение у всех было подавленным. Никто не понимал, как наша цивилизация могла докатиться до такого. Неужели мы настолько «прогнили», что нас необходимо учить, корректировать и даже уничтожать. Чувство негодования, позора и внутренней злобы на самих себя медленно поедало сознание. Совет представителей стран Галактического союза заседал за круглым столом в конференц-зале звездолета. Обсуждались планы на ближайшее будущее, а вернее полное их отсутствие. Старая песня, что мы больше так не будем, в переговорах не помогла.

— Господа, что мы скажем нашему народу? — вопил конфедерат.

— Что вы имеете виду? — перебил его другой посол.

— Я имел в виду, как мы объясним нашим гражданам наличие угрозы со стороны Легиона, когда они понятия не имеют даже о создателях. Предлагаете сказать что-то типа, ой, извините, мы тут вас столетиями за нос водили, но теперь все будет иначе. Да, еще, не мешало бы изменить наш жизненный уклад за пару месяцев. Все, что было для нас приоритетом, теперь незаконно. Давайте жить по-новому, извините за причиненные неудобства, — конфедерат брызгал слюной во все стороны, усугубляя незавидное положение делегации.

— Что бы мы ни сказали, это приведет к панике и беспорядкам. Думаю, мы поступим, как обычно, ничего никому объяснять не будем, режим полного молчания, — вмешался в разговор пронианец.

— Я согласен с представителем Пронин, — вмешался Ак Фисми, — никакой информации за пределы этой комнаты. Думаю, правительства планет поддержат нас в этом решении. Если Легион оккупирует нашу галактику, то пусть сам объясняет населению свои цели. Зачем им облегчать задачу? Сейчас мы должны понять главное. Когда начнется интервенция, и вступать ли нам в боевые действия? Есть ли у нас вообще шансы на победу?

— А вы подумали, что будет с нами, со всем управляющим аппаратом, финансовыми кругами, со всей верхушкой общества? Легионеры нас уничтожат, всех до единого. Чего тут думать, если есть хоть малейший шанс защищаться, надо его использовать. Я не хочу умирать как баран, без сопротивления, — представитель Темного Содружества явно испытывал страх перед будущим. Наверняка, его жизненный путь не зиждился на добродетели.

— Надеюсь, они никого не пропустят, — сквозь зубы сказал Фисми, — а кидать миллионы человеческих жизней на защиту неизвестно чего, я не позволю.

Его оппонент съежился и втиснулся в кресло. Выражение лица полковника было такое, что казалось, он готов был устроить своему собеседнику персональный конец света, причем прямо сейчас.