Бренчальщик

Таким вот образом, испытывалось терпение народа. Так называемые рулевые, в своё время узурпировавшие власть, на сотнях телевизионных каналов блаженно и радостно утверждали, что всё это норма, что так и должно быть. Вместо того, чтобы вести борьбу с глобальной нищетой, бесправием, унижением народа «добрые» дяди и тёти начали активную компанию с курильщиками… Наркоманов, как-то, такая «забота» обошла стороной. И вот при этом в средствах массовой информации усиленно подчёркивалась, что в стране существует некая элита: олигархическая, политическая, экономическая, научная, культурная и т.д. О какой элите могла идти речь в демократическим государстве? Ведь формально у власти представители народа…Что-то получалось нелепое, постоянно форс-мажорное, бредовое.

Да и президент со своими «добрыми» поросячьими глазками нёс с телеэкранов такую околесицу и залепуху, что, наверняка, и часть слепых прозрела, немые заговорили и глухие услышали… А вот смердящая и довольно заметно кучка господ и дам, называющих себя политологами журналистами, так и не въехала в тему. Никак не получалось у них отличать чёрное от белого.

Но главное, что так называемый простой народ не унывал и жил своей жизнью, содержательной, интересной, отличающейся от богатого унылого существования новоявленных бояр, чинуш, уголовных элементов и проходимцев. Впрочем, не о них речь. Живут господа и дамы подобного образа существования и даже не подозревают, что песенка их ужа спета. Да ведь и за рубежом предостаточно летающих кирпичей, которые способны приземлятся на чью-то опрометчивую и продуманную голову.

Больше слушать такую околесицу Мунин-Тихайлов не стал. Внутренне гневался, а внешне улыбался, как обычно, как всегда…

Мунин-Тихайлов подсел к дремлющей старушке Вере Пантелеевне Гуковой. Рядом с ней, у ног стояли три огромных ящика с живыми гусями, но притихшими, усталыми и сонными. Пернатые тоже имеют право утомиться и расслабиться. Не всё же человеку дурака валять под любым предлогом. Алевтин Скоробеевич, который на определённое время решил стать Пётром Аполлоновичем, расположился на самом краю такого ящика спиной к бородатому мужчине в штормовке, свою бренчалку бережно положил у ног. Просто ему некуда было притулиться. Все скамейки заняты. Ведь многие сидели прямо на палубе, и этот факт надо было учитывать. Он бросался в глаза.

Бородатый смахнул назойливую муху с лица и пересел со скамейки прямо на палубу. Так удобней, потому что… просторнее. Да и жарко. А в каюту идти не хочется. Скучно. По этой причине все и выбрались наверх. Таким образом, и создали видимость, что «Свирепый» перегружен пассажирами.

Один из проснувшихся гусей высунул голову из ящика и клюнул бородатого в голову, быстро спрятав её. Что ж поделаешь, если гусь оказался по натуре… с подлянкой, как активный представитель какой-нибудь партии… «власти». Мужик, с обильным волосяным покровом на лице, почувствовав что его чем-то тяжёлым очень стремительно ударили по голове, вопросительно повернулся в сторону лирически настроенного Мунина-Тихайлова, которого и подозревал в злом умысле, ибо другой подходящей кандидатуры не наблюдалось.

Бородач хмыкнул и отвернулся в сторону от странного обладателя четырёхструнной бренчалки, который, наверное, с помощью таких мощных ударов по его затылку решил с ним познакомиться. «Хоть и мелкий с виду этот бренчальщик,– подумал бородатый мужик.– Однако, жилистый, накаченный, потому и кулак у него крепкий». Но гусь птица глупая с одной стороны, но с другой – инициативная и в какой-то степени и смышлёная. Потому он и не собирался останавливаться на достигнутом, как, к примеру, какой-нибудь «случайный» обладатель семи-восьми миллиардов условных денежных единиц. Одним словом, гусь ещё дважды повторил уже привычную для себя процедуру. И ведь ни разу не промахнулся, клюнул точно в лысеющий затылок мужика. Но бородач, на сей раз, не выдержал и сурово предупредил Мунина-Тихайлова:

– Не балуй!

– Конечно, конечно,– машинально согласился с доводами соседа по палубе президент.– В такую погоду не надо баловать, хочется общаться, общаться и ещё раз… общаться.