Бремя живых

Соскучившееся по мужским ласкам тело девушки вело себя совершенно автономно от ее разума. Это вообще счастливое врожденное свойство, отнюдь не каждой женщине доставшееся, — великолепный интеллект, какой дай бог иметь хоть одному мужику из тысячи, жесткий, непреклонный в достижении цели характер, и одновременно темперамент, которому если уж дать волю, начинает работать на уровне инстинктов, с единственной целью — получить максимально возможное наслаждение.

Сегодня, как и в первый вечер их знакомства, будто забыв, какой мягкой, покорной и вроде бы малоопытной девушкой она изображала себя в постели на израильской базе, Майя превратилась в необузданную римско-греческую вакханку. Будучи при этом совершенно трезвой. Тот бокал сухого вина, что она выпила за завтраком, на такие подвиги воодушевить не мог. Тут явно было нечто другое.

Майя не столько занималась достаточно уже традиционным для них делом, как пыталась таким образом избавиться от мешающих ей мыслей. И цели своей скорее всего добилась. Потому что следующие двадцать или тридцать минут лежала на спине в блаженной прострации, смотрела в потолок и обменивалась с Вадимом не слишком многое значащими словами. Пока вдруг не села на кровати, подтянув одеяло к подбородку.

— Значит, так. Я свою долю задачи выполнила. С Татьяны глаз не сводила, смотрела, слушала, размышляла. Иногда совсем легонько провоцировала…

Вадим ждал продолжения, но она замолчала, спрыгнула на пол, быстро, не предлагая ему отвернуться, оделась.

Это — интересный факт. Обычно она раздевалась, ничего не стесняясь, словно даже напоказ, но одевалась всегда или в темноте, или в другой комнате, или просто приказав ему закрыть глаза. В чем тут дело — неясно. Чем процесс последовательного закрывания тела должен быть более интимным делом, чем наоборот — ему не понять. Но какой-то смысл, пусть с чисто женской точки зрения, тут, очевидно, присутствовал.

Майя зашнуровала ботинки, притопнула по коврику, убеждаясь, что сидят они хорошо, затянула на поясе широкий ремень, опять превратившись в молодого симпатичного корнета или поручика, если волосы убрать под берет или каску, — не каждый и не сразу догадается, что перед ним девушка.

— И тебе хватит валяться. Сюда, конечно, наши друзья не вздумают ввалиться, я этот номерок специально присмотрела и ключ с доски незаметно взяла, но лучше ждать их в обычном месте и в полном порядке.

«Странно, конечно, вообще все, и это тоже, — думал Вадим, — пять человек нас всего на целом свете, и все равно продолжаются военно-спортивные игры. Никому мы, получается, не верим. За отсутствием широкого контингента по разному настроенного населения ищем работу в собственном коллективе. Как способ времяпрепровождения — неплохо, но вообще — погано».

Для полной непринужденности они устроились за круглым столом в холле, напротив двери номера, в котором спала Татьяна. Ляхов откупорил бутылку очень легкого сухого вина, которое выдается морякам в походе вместо воды, настругал ломтиками слегка подсохший голландский сыр.

— Ну, давай, специалист, излагай суть дела…

Майя указала на дверь, прижала палец к губам, после чего включила найденный здесь же магнитофон. Нормальный, марки «Тембр-5», в обтянутом серым дерматином корпусе, весом чистых полтора пуда, воспроизводящий звук с пятисотметровых бобин широкой ферромагнитной ленты. Качественно воспроизводящий, поскольку скорость движения ленты составляла целых тридцать восемь сантиметров в секунду.

Разумеется, те японо-китайские машинки из израильских казарм были в сто раз портативнее, но и звук, и громкость у нас лучше. Что и понятно — два динамика размером в пятак или четыре — с суповую тарелку. И — нормальные радиолампы вместо не пойми чего означающих латунных пластиночек.

Сами они сели по другую сторону аппарата, поближе к раскрытому окну. И захочешь — не подслушаешь, сочные аккорды джаза Олега Лундстрема надежно перекрывают их негромкие голоса.

— Суть дела, господин полковник, такова. Как вы и приказали, я Татьяной плотно занялась. До начала той вашей предутренней заварушки мы с ней немного поговорили на отвлеченные темы, потом мирно уснули. Проснулись под звуки боя. Там ты сам все видел. В транспортере она сидела, как внезапно чем-то тяжелым пришибленная. Некоторые говорят — пыльным мешком из-за угла. Вот что-то в этом роде. Готова отнести это на счет действительно шокового пробуждения и более чем неэстетического зрелища плодов вашего геройства.

Вадим уже замечал за Майей такую особенность. Иногда, волнуясь, она начинала говорить каким-то подчеркнуто книжным, причем с пародийным оттенком, стилем. Вот и сейчас. Но перебивать не стал. Пусть выговорится.

— Я пробовала с ней разговаривать, как ты и велел. Получалось плохо. Ее знобило, речь была не слишком связной. Памятуя твои уроки, — тут Майя позволила себе усмехнуться, — я заставила ее выпить коньяка. Думала, глотнет из фляжки граммов пятьдесят — она выпила почти втрое больше. Правда — помогло. Хотя суть вопроса не изменилась.