Бремя живых

Вадим в такие игры играл с ранней молодости и знал некоторые приемы, которые вряд ли были известны сопернику. Причем выиграть он хотел настолько чисто и бесспорно, чтобы всем окружающим стало ясно, чем боевые армейские офицеры отличаются от флотских аристократов, для которых пистолет — просто игрушка, способ приятного препровождения досуга, а не последний шанс на выживание.

Этого он и достиг. Едва только под бетонными сводами тоннеля, освещенного спрятанными в специальные ниши фонарями, стих грохот выстрелов и чуть рассеялся пороховой дым, секунданты кинулись к мишеням.

Все пять ляховских пуль легли не просто в мишень, а с элегантным изыском в то место, где у человека располагалась бы переносица. И все пробоины можно было накрыть серебряным рублем.

Веткин тоже попал неплохо, и если считать по очкам, так разница составила всего лишь четыре. Десятка центровая, десятка габаритная, две девятки, едва не ставшие таковыми, и последняя несчастная восьмерка, миллиметра не дотянувшая до белой линии девяточного круга. То есть, по реальному, стреляли они оба отлично, и будь перед каждым из них настоящий противник, живым бы он не ушел.

В спортивном же смысле победа Ляхова сомнений не вызывала, как если бы сравнивать чистый нокаут с победой по очкам. Нельзя сказать, что лейтенант Веткин расстроился. Он был просто раздавлен морально, видя усмешки товарищей, которые только что за него болели. Но, будучи человеком чести, он, сунув пистолет в кобуру, подошел и пожал Ляхову руку.

— Прости, капитан (в знак уважения он впервые назвал его не по фактическому званию, а по погонам), я действительно был не прав. Поехали в кабак. Только — как стрелок стрелку — поделись, в чем тут главная фишка? Я ведь тоже знаю, как целиться и когда спуск нажимать.

— Фишки никакой тут нет, — искренне ответил Вадим, — просто я одно время увлекался дзен-буддизмом. Ты все время думаешь о себе и о пистолете, а я — о мишени и пуле. Где им хочется встретиться. Стоит это правильно понять, а дальше уж они сами…

— Не понимаю, — честно сказал лейтенант, — ну и хрен с ним. Стреляю я все равно лучше всех прочих. А ты — это просто совсем другое дело…

…Воспоминания в очередной раз подтвердили, что жизнь он все-таки живет свою. Как бы оно ни выглядело со стороны. Даже если полностью согласиться, что был и другой такой же Ляхов, существовавший в параллельном мире, где Сема Бриман вырезал свое имя на алюминиевой фляжке, готовился демобилизовываться в прошлом году, террористы бродили по горам и попадали под огонь случайно вставших у них на пути русских офицеров.

Что из этого? — скажете вы мне. Я-то живу здесь и сейчас. Пусть в совершенно дурацком и неправильном мире, а разве вся окружающая Вселенная не дурацкая и не неправильная? Кто сумеет доказать обратное — готов угощать в любом кабаке, как угощал меня и окружающих проигравший в честной борьбе лейтенант Веткин.

— Чем это ты тут занимаешься? — полностью погруженный в свои мысли, Ляхов не услышал, как спускается по лестнице Майя. Впрочем, и мудрено было услышать, поскольку шла она босиком, и из одежды на ней, за неимением халата, была надета белая офицерская рубашка на голое тело, едва спускающаяся до верхней трети бедер.

— Я думала, ты водку пьешь в одиночестве, а ты какие-то тетрадки листаешь, да так увлекся, что я уже сколько стою, ноги замерзли, а ты — ноль внимания.

— Извини, — вскинул голову Вадим. — Просто проверяю кое-что. И, знаешь, успешно…

Майя не стала спрашивать, о чем конкретно идет речь, сейчас ей это было неинтересно. Просто указала движением головы вверх и за спину, и Ляхов покорно поднялся. В самом деле, чем еще заниматься живым людям, хотя бы и на этом свете?

Оказывается, Майя не только успела уложить Татьяну спать, но и приготовила постель в одной из маленьких одноместных комнат, в стороне и за углом по отношению к заранее распределенным между присутствующими номерам.

Вода в душе, на удивление, текла из кранов и рожка с полным напором, и горячая и холодная. Что было бы загадкой, если бы Ляхов не вспомнил, что эта база, как и Хайфская, снабжаются энергией от компактной ядерной электростанции, и что бы там ни происходило — в том мире, в этом или на границе между ними, — делящийся уран по-прежнему греет воду, пар от нее вращает турбины, обеспечивая энергией соответствующие объекты, включая и здешнюю теплоцентраль.

Хорошо, хоть так. Это позволяет надеяться, что ближайшие годы, как минимум до исчерпания межремонтного ресурса, они могут не беспокоиться о собственной судьбе. И холодильники работают, сберегая годовой запас продуктов для пятисот как минимум человек, и все технические системы, поддерживающие боеспособность базы и кораблей.

Скользнув к Майе под одеяло, ближайшие пятнадцать-двадцать минут он не задумывался больше ни о чем.