Бремя живых

— А что — я? Согласна, выйти в Цветник поздним вечером и встретить там господина Тарханова-Неверова через целых десять лет — удивительно. Но и только. Мы ведь любили друг друга когда-то, пусть не настолько, чтобы пожениться, но тем не менее. Он — подходящий мне типаж мужчины, я — девушка его мечты, образца 1995 года. Не буду жеманничать, тогда у нас все получалось великолепно. Соответственно и на этот раз нас потянуло… У меня были сложные жизненные обстоятельства, и, увидев Сергея (Арсения), я подумала, что встреча со столь похожим на старого друга человеком… Нет, даже если не судьба, то некий знак… Грубо говоря…

Катер вдруг резко рыскнул на курсе, волна гулко ударила в правую скулу, стрелка креномера метнулась к двадцати градусам. Кофе выплеснулся на стол, Вадим едва успел поймать чашку, вознамерившуюся изобразить из себя хоккейную шайбу.

Татьяна вскрикнула, Ляхов, не сдержавшись, матернулся.

Сдернул со стены трубку прямой связи.

— На вахте, за компасом следить!

Репетир показывал, что «Сердитый» уклонился от рекомендованного курса на целых двенадцать градусов к зюйду и, естественно, поймал волну лагом.

— Есть, командир! Зевнул, виноват. — Тарханов не стал оправдываться и ссылаться на неправильную волну и ветер. Это хорошо.

А волнение и вправду резко усилилось. Баллов до пяти.

Тут и сам Ляхов виноват, не предупредил вахту, что остров Кипр перестал заслонять их от ветров, стекающих к морю с вершин хребта Тавр. В лоции, кстати, об этом упоминалось.

— Бывает. Возьми сразу двадцать к норду, на волну посматривай. Вразрез иди. Если ветер будет крепчать — поднимусь на мостик.

— Есть, командир!

— Надо было тебе в морское училище поступать, — без тени лести сказала Татьяна, когда катер выровнялся на курсе и даже слегка прибавил ход.

— Упаси бог. Для развлечения — хорошо, а всю жизнь так — увольте.

Он допил то, что уцелело в кружке, трубку набивать не стал, взял сигарету из коробки в центре стола.

— И мне тоже… — на памяти Ляхова Татьяна закуривала четвертый или пятый раз. Но видно было, что раньше курила много, это легко определить по манере держать сигарету, затягиваться, выпускать дым.

— Так о чем мы? Ну да, я решила, что если этот человек проявит хоть малейшую настойчивость, я соглашусь. Пусть «курортный роман», на неделю, две — все равно. Мне это было очень нужно тогда. Видишь, я сейчас с тобой скорее как с врачом говорю, чем с другом моего «мужа»…

— И правильно. Я примерно это и имел в виду. Продолжай, да.

— Получилось несколько иначе. Налет бандитов, бой в гостинице, признание Сергея, предложение поехать с ним… Это ведь сумасшествие, согласись, бросить все, работу, дом, очертя голову, не зная куда, зачем…

— Или — не сумасшествие. А расчет. Причем — не твой. Посмотри, как интересно складывается. Сергей ушел в отпуск, он не обязан был вообще ехать в Пятигорск, но поехал. Поучаствовал в деле, которое не хуже сделали бы и без него. Зато успел вообразить, что в городе юности его ждет некое романтическое приключение. И тем вечером отправился на поиски именно его.

Допускаю, что, не встретив тебя, он снял бы любую симпатичную девушку, которых полно отирается возле дорогих ресторанов и интуровских гостиниц. Однако он тебя встретил.

Ляхов не обратил внимания на протестующий жест руки с зажатой между пальцами сигаретой.

— Он тебя встретил. Уехал со своей командой, потом вернулся. К тебе… За тобой ли — пока неизвестно. Потом — налет бандитов и бой. Как там было и что — тебе виднее, я не присутствовал. Но! Если бы не факт знакомства с тобой, он бы в город не вернулся. Некому было бы освободить «Бристоль» и тебя. Нам бы в руки наверняка не попал Фарид. Не случилось бы то, что случилось в Москве со мной и Майей. Мы не поехали бы с вами на рыбалку, с которой нас выдернул Чекменев для своего с Маштаковым эксперимента. Мы не оказались бы здесь. Не встретили бы чеченца Гериева, который предупредил нас о покойниках. И ты не помогла бы ему раньше времени уйти в мир иной. Возникает вопрос — зачем?

— Ты говоришь — это я его убила? Как? Зачем? Пытался оказывать ему помощь — ты. Не сумел. При чем тут я?

— Ни при чем. Разве я тебя обвинял? Вот ты меня — да! Вспомни свои тогдашние слова. Вспомнила?

Татьяна попыталась, это было очевидно.

— Нет. Разве что-то подобное было?

— Было, Таня. Могу тебе напомнить твои слова, только не очень хочется. Отнесем их на общее расстройство, в том числе и памяти. А теперь скажи, что тебя так мучило после этого? Если считаешь, что ни в чем не виновата. Депрессия откуда, слезы немотивированные, нервные срывы?

— Майка наболтала? — Татьяна сузила глаза и скривила губы. — Вот гадюка. А обещала…