Бремя власти

— высочество, Кернан, высочество, — несколько устало промолвил герцог. — Мог бы уж за три десятка лет запомнить… И чего же они боятся? И почему не сказали мне это две недели назад? Я бы взял с собой других людей.

Кернан обернулся назад.

— Маэрин, говори. Ты больше всех там жужжал.

Тот, кого назвали по имени, поднял голову.

— Мы боимся, господин, — нерешительно начал он. Покусывая губу, Маэрин глянул мельком на своих товарищей и поправился: — Я боюсь. С вами — хоть за тридевять земель, хоть на сотню врагов. Но здесь — всё не то. Почему здесь живности нет? Тех тварей вчерашних я за живность не считаю. Жрать нечего. Четыре дня здесь уже шатаемся, а только птичку одну паршивую подстрелили. Не понимаю, почему так холодно. Жарень на дворе, между прочим, а тут по ночам такая холодрыга, будто зима. Что мы делаем здесь, сир, уж простите за наглость? Только за зря троих потеряли. Вы знаете — я присягу не нарушу, но вот если б вы хотя бы намекнули, у нас у всех от сердца отлегло бы. Вот…

Маэрин запнулся под сверлящим взглядом серых глаз герцога.

— Будь мы в Гранморе, — нарочито спокойно произнёс тот, подбросив в костёр ещё одну ветку, — я бы приказал тебя повесить. Но здесь я позволю себе быть милостивым. Ты волен взять с собой своё оружие и убраться на все четыре стороны. Едэ, что у тебя есть, оставь. И коня. Обойдёшься — тут до Стены всего два дня ходу. Кто думает так же, как этот слюнтяй, может составить ему компанию. Но не попадайтесь мне потом на глаза. Ну, кто ещё?

Кернан выступил вперёд.

— С вашего позволения, ваше высочество… я остаюсь. С младых лет вам служу. Некуда мне идти, да и незачем. Ещё думаю, что Грейвс останется. И Дирк. За других не скажу — пусть сами решают.

Наёмники, хмуро переглядываясь, молчали. Герцог поднял руку, что-то обдумывая.

— Кернан, дай мне мой ларец.

Небольшой деревянный ящик с бронзовыми оковками был приторочен к седлу одной из лошадей; старый солдат с поклоном поставил его на землю перед своим господином. Тот, неуловимым движением нажав на одному ему известную выпуклость на крышке, открыл его и вытащил нечто завёрнутое в белую холщовую тряпицу.

— Смотрите. — В руках герцога оказался иссиня-чёрного цвета камень кубической формы. Яркий свет выглянувшей из-за туч луны осветил какие-то резные знаки, покрывавшие одну из сторон куба; все прочие поблёскивали отполированными поверхностями.

— Слушайте, — продолжил рыцарь, — повторять не буду. Мне нужно что-то с квадратным отверстием, куда можно вставить… эту штуковину. Скорее всего, это будет какая-нибудь каменная плита. Или столб. Или что-нибудь ещё. И, возможно, это место будут охранять.

— Кто? — выдохнул кто-то из наёмников. Все они обступили герцога, перешёптываясь и с вниманием разглядывая то, что он держал в ладонях.

— Думаю, что это будут не люди. Так что у вас есть ещё время подумать. Пара минут.

Он аккуратно завернул камень обратно в тряпку, и обвёл глазами столпившихся вокруг солдат.

— И последнее: каждому по возвращении в Гранмор — тридцать золотых гиней сверх обычной платы. И пятьдесят тому, кто найдёт эту чёртову дырку.

Наёмники ошарашенно замолчали. Тридцать золотых гиней. Тридцать. Домик с куском земли. Даже не так — большой дом с очень хорошим куском земли. С амбаром и целой толпой арендаторов, чтобы этот амбар наполнять. И ещё кузница. Или мельница. Или — своя собственная лавка в городе. И ещё останется — много останется, гиней двадцать, не меньше. А уж пятьдесят…

Маэрин нерешительно открыл рот.

— Если позволите, милорд, я с вами.

— Грейвс? — Герцог посмотрел на высокого сухощавого человека с длинным луком за плечами.

— Конечно, сир.

— Дирк? Руадан? Утер?

Получив утвердительные ответы от всех, он удовлетворённо кивнул.

— Хорошо. Но тебе, Маэрин, кроме тридцати гиней — ещё десять ударов кнутом. Когда вернёмся.

Солдат поклонился.

— Как будет угодно вашему высочеству.

Кернан обернулся к своим товарищам.

— Всем спать. Грейвс сторожит сначала, затем Дирк. Через четыре часа подъём.

* * *

Задрав голову и задумчиво почёсывая нос, Грейвс наблюдал за тем, как по полупрозрачному куполу, висевшему над головой, пробегают едва заметные всполохи молний.

Грейвс был уже не молод — четыре десятка без малого. Возраст для наёмника более чем солидный: уж и сосчитать сложновато, скольких из своих товарищей он успел похоронить за свою жизнь. И многие из них куда моложе него. Взять хотя бы того же Кевина. Молодой и бестолковый. Грейвс сам видел, как паренёк хвостом увивался сначала за начальником смены Кернаном, потом за его высочеством, упрашивая их взять его с собой за Стену. Это ж моё первое серьёзное дело будет, возбуждённо говорил он, возьмите, обузой не буду.

Грейвс вздохнул. Первое и последнее. То, что от Кевина осталось, легко уместилось бы в большую миску. Ещё слава богам, что родители его давно померли, а то пришлось бы матери объяснять, что с сыночком приключилось.