Бремя лишних (За горизонт 2)

Сколько голов в такой помещается?

Голов восемь точно есть. А судя по третий фуре под воду и грузы, я бы рискнул предположить и десять голов.

Ковбои мне нравятся. Спокойные люди, обстоятельные. Насколько я заметил, стоят особняком и в компанию ни к кому не набиваются. Собачонка у них дурная, бегала тявкала на индифферентную ко всему Муху, но видать притомилась тявкать на жаре или ее уже погрузили к отъезду.

Где–то во главе колонны заревел мощный дизель, следом еще один, и еще. Спустя пару минут на северный маршрут выполз «Хамви» из головного дозора. Следом потянулись машины конвоя.

Сворачивая на маршрут, машины прощались с Городом длинным гудком.

Завораживающее зрелище. Вот честно. Меня даже на слезу пробило.

— Есть в этом что–то………………….. философское, — произнес Алискин голос у меня за спиной.

— Есть…………………… Как «Нива»?

— А что «Нива». «Нива», как «Нива». Сиденья удобные, но без крыши непривычно. Кстати как огрызок задней двери открывается?

— Вниз откидывается.

— Разумно, — рыжая нагнулась, обвила руками мою шею и поинтересовалась, — о чем задумался?

— Да вот прикидываю, как нам ехать? Даже если тебя посадить за руль «Нивы» и загрузить обе наших машины и прицеп, все барахло не влезет. Да что там все, и половины не влезет. Так что нужно искать попутку, чтобы пристроить на неё часть нашего имущества. Оптимально — все барахло и твою «Ниву». Ресурс у неё не бесконечный, а возить нас ей еще долго.

— Как–то не просматривается в округе пустых машин, — с сомнением констатировала очевидное Алиса.

— Да, в сторону русского анклава как–то вообще попутчиков не просматривается.

— Будем ждать, — опять констатирует очевидное Рыжая.

— Будем, что нам остаётся.

Обратно в Порто–Франко возвращаюсь стоя в заднем отсеке «Нивы». Рыжая за рулем. Детвора на пару оккупировала пассажирское сиденье. Возмущенная таким способом перевозки, Муха рычит у меня под ногами, а я, держась за дугу безопасности, ловлю легкими морской ветер.

Проехав КПП, Рыжая притормозила. Она и дети на «Ниве» вернутся в мотель, а я пройдусь, погляжу, что творится на полигоне. Полигоном местные называют, отсыпанное щебнем и морской галькой огромное поле сборного пункта. Основное место отстоя прибывающего в Порто–Франко транспорта.

Недовольная перевозкой, Муха спрыгнула на землю и пристроилась слева от меня.

Лучше бы ей остаться с Алисой и детьми, ну да ладно — они не пешком, и ехать им минут пять. В городе снова стало неспокойно.

За сезон дождей в крохотном мирке Порто–Франко народ притёрся друг к другу, самых буйных отстрелили. Так что в городе стало примерно как у нас в Люберцах — жить можно, если осторожно.

Но с открытием дорог в Город снова хлынул поток переселенцев, где если не каждый третий, то каждый пятый так уж точно весьма буйная на голову личность.

«Вратарей» на КПП сменили, что тоже не айс. С командой Четырёхпалого Тома у меня сложились вполне приятельские отношения. А для новеньких «вратарей» я обычный обитатель Порто–Франко.

Так что у меня есть повод для волнений.

Вслед за Мухой из машины сиганул сына. Ухватил меня за ремень между кобурой и ножнами, стоя на одной ноге принялся почёсывать худую исцарапанную икру заношенным сандаликом, обутым на вторую ногу.

За спиной рыкнула мотором отъезжающая «Нива», а сына потянул меня за ремень, явно целясь в сторону кондитерской лавки со свежей выпечкой.

Я успел потратить экю на два стакана свежеотжатого сока и пять политых сладким сиропом румяных мягчайших пончиков. И даже съесть полтора пончика, и сунуть остатки последнего требовательно скребущей лапой по моему ботинку Мухе.

— Мы доехали. Все нормально, — голосом Рыжей ожила рация у меня на поясе.

— Понял тебя.

— Йонкер говорит к тебе какой–то пузатый итальяшка приходил.

— Ок, я понял.

— Конец связи.

Конец так конец.

Всегда считал, что пончики исконно русская забава, как блины или матрешки.

Там — за воротами мне доводилось пробовать пончики только в школьной столовой. На перемене после третьего урока вся школа выстраивалась в очередь к толстой щекастой буфетчице, продающей только что испеченную выпечку — ватрушки, пирожки, пончики. За пятнадцать минут перемены затариться лакомством успевали далеко не все, а уж успеть его съесть, так и вообще единицы. Все это порождало локальные драмы, устраиваемые не в меру ретивыми учителями.

Но какие же они были вкусные. В смысле — пончики, а не учителя.

Резиновые колечки теста без всякого сиропа и посыпки. Сейчас бы я такое есть не стал. Больше того, скорее всего те школьные пончики проигнорировала бы даже нажравшая ряху Муха.

Оказывается такое гениальное в своей простоте изобретение, как пончик широко известно за пределами «одной шестой» части суши. Более того, европейская кулинарная школа пропитывает пончики сиропом, посыпает пудрой или стружкой чего ни будь вкусного, заливает глазурью.

М–м–м–м………… нямка!

Сына повертел в руке всего раз надкусанный пончик, и сунул его, не сводящей с пончика глаз псине.

М–м–м–м….. нямка!

Псина слизнула пончик и преданно уставилась на хозяина. Он то свой пончик еще не доел.