Браво-Два-Ноль

Прогремела еще одна длинная очередь из пулемета. Пули с глухим стуком впивались в землю, подбираясь все ближе и ближе к тому месту, где я лежал. Надо что-то делать. Собравшись с духом, я приподнял голову. Метрах в ста от меня остановился грузовик; из кузова в полной неразберихе вылезали солдаты. Несомненно, они знали, где мы находимся, потому что слышали выстрелы из гранатометов и видели, куда стреляют башенные пулеметы, однако огонь, который они открыли из автоматов, был направлен лишь приблизительно в нашу сторону.

Похоже, связь между БМП отсутствовала. Каждая машина занималась своим делом. Из задних люков выскочили пехотинцы, крича, стреляя. Они не знали точно, где мы находимся. Но даже так с их стороны в нас летело достаточно, чтобы мы не могли поднять головы. Нет никакой разницы между тем, что в тебя попадет случайная или прицельно выпущенная пуля.

Кричали и вопили и мы, и иракцы. Перестрелка началась. Не было никакого смысла лежать без движения и надеяться, что неприятель тебя не заметит и уйдет, потому что этого не произойдет. Вероятно, иракцы станут подходить ближе и искать нас, так что надо быть готовыми к этому. Для победы в перестрелке необходима максимальная огневая мощь, уравновешенная бережным расходованием боеприпасов. Весь вопрос в том, чтобы обрушить на врага больше пуль, чем он на тебя, и в первые же минуты вывести из строя как можно больше солдат, чтобы оставшиеся или отступили, или сами стали окапываться. Однако сейчас иракцы значительно превосходили нас в огневой мощи.

БМП остановилась. Я не мог поверить своим глазам. Вместо того чтобы двигаться вперед вместе с пехотой и в конечном счете смять нас, она остановилась, используя башенный пулемет в качестве огневого прикрытия. Для нас это было просто замечательно.

Все ребята считали каждый свой выстрел. «Миними» стреляли короткими очередями по три-пять патронов. Боеприпасы надо было беречь. В грузовик было выпущено две гранаты из «шестьдесят шестых», нашедшие цель. Оглушительно рванул фугас. Должно быть, это здорово деморализовало иракцев.

Решения. Прошли первые минуты боя; что делать дальше? Оставаться до конца на месте, отходить назад, двигаться вперед? Нам нужно было что-то делать, иначе все кончится для нас плохо: потери будут у нас, потери будут у иракцев, но нам достанется больше, просто потому что числом их гораздо больше. Возможно, это лишь передовой отряд; не исключено, уже на подходе целая мотострелковая рота; пока что мы ничего не знали. Единственный выход заключался в том, чтобы идти вперед, иначе это противостояние будет продолжаться до тех пор, пока у нас не кончатся патроны.

Я бросил взгляд на Криса.

— Идем вперед, мать вашу! Все готовы? Все готовы?

Он передал по цепочке:

— Идем вперед! Идем вперед!

Каждый знал свое дело. Мы психологически настраивали себя. Наступать в подобной ситуации — это что-то противоестественное. И твоя уязвимая плоть хочет совсем другого. Она мечтает лишь о том, чтобы закрыть глаза и, открыв их уже гораздо позже, обнаружить, что все в полном порядке.

— Все готовы?

Неважно, услышали ли меня на противоположном краю цепочки. Все чувствовали, что сейчас что-то произойдет, понимая, что мы скорее всего пойдем вперед и атакуем многократно превосходящего числом врага.

Не раздумывая, я заменил магазин. Я понятия не имел, сколько в нем еще оставалось патронов. Он по-прежнему был довольно тяжелым; быть может, я сделал всего два или три выстрела. Тем не менее я бросил его в подсумок, чтобы разобраться позднее.

Стэн поднял вверх большие пальцы и передвинул вверх переводчик огня на своем «Миними», показывая готовность.

Поднявшись на четвереньки, я посмотрел вверх. Затем набрал полную грудь воздуха, вскочил во весь рост и побежал вперед.

— Твою мать! Твою мать!

Ребята открыли шквальный огонь, поддерживая меня. На бегу никто не стреляет. Это лишь замедляет движение. Надо лишь пробежать вперед, лечь на землю и открыть огонь, давая бежать другим. Как только ты очутишься на земле, твои легкие раскрываются и сжимаются, тело поднимается и опускается, ты ищешь взглядом врага, но твои глаза застилает пот. Ты его вытираешь, винтовка, упертая прикладом в плечо, взлетает вверх и падает вниз. Тебе хочется принять удобное положение для стрельбы, как это происходило на стрельбище, но сейчас у тебя ничего не получается. Ты пытаешься успокоиться, чтобы появилась возможность разобраться в своих действиях, но тебе хочется всего и сразу. Ты хочешь успокоить дыхание, чтобы можно было хорошо взять винтовку и прицелиться. Хочешь прогнать пот, чтобы видеть цель, но не хочешь шевелить рукой, вытирая глаза, потому что уже принял положение для стрельбы и тебе хочется стрелять, прикрывая движения остальных, которые вот-вот побегут вперед.

Вскочив на ноги, я пробежал еще метров пятнадцать — гораздо больше, чем написано в учебниках. Чем дольше ты остаешься в полный рост, тем дольше ты представляешь собой мишень. Однако попасть в быстро бегущего человека довольно непросто, а мы были накачаны адреналином.