Братва. Стрельба рикошетом

— Как знаешь, Евген, я тебя конкретно предупредил. У меня даже запасной обоймы нынче с собой нет. Поимей в виду.

— Что имею, то и введу! — плосковато сострил я, чтоб немного приободрить слишком уж нервного соратника. — Погоняй лошадей давай, перестраховщик!

Цыпа явно хотел еще что-то сказать, но передумал и тяжело вздохнул, смиряясь с неизбежностью. "Мерс" рывком снялся с прикола на автостоянке и вылетел на трассу, вливаясь в общий поток.-

Нужное мне четырехэтажное произведение гостиничного искусства располагалось недалече — всего в нескольких кварталах от клуба.

У двойных стеклянных дверей гранитным монументом стоял солидный швейцар с чисто военной выправкой. Небось, какой-нибудь бывший полковник-строевик, досрочно уволившийся из армии в запас из-за хронической невыплаты денежного довольствия. Да, натворили дел в матушке России горбачевско-ельцинские реформы не слабее татаро-монгольского нашествия.

Углядев, что мы прибыли на "Мерседесе", швейцар угодливо склонился в поклоне, предупредительно открывая перед нами двери. Быстро же гордость нации — защитники Отечества, то бишь — превращаются в холуев. Впрочем, у них есть смягчающее обстоятельство: голод не тетка.

Пришлось по доброте душевной сунуть в верхний нагрудный карман швейцарской ливреи денежную купюру "на чай".

В обширном холле гостиницы никого кроме портье за стойкой не наблюдалось. Непростительная беспечность в наше суровое время. Охрана здесь явно на весьма низком уровне, а глупый Цыпленок пытался лепетать мне о какой-то опасности, кретин.

Портье выглядел совсем не внушительно — худосочный, плюгавый тип с полусонными рыбьими глазами навыкате. Отлично зная, как находить общий язык с такого рода никчемными людишками, я сразу выложил перед ним двадцатидолларовую бумажку. Убедившись, что он ее разглядел, я прикрыл баксы ладонью:

— Кто из руководства гостиницы сейчас на месте?

— Фельдман Борис Николаевич, первый заместитель генерального директора.

— Как к нему пройти? — спросил я, подумав с легким сарказмом: до чего все же наши евреи навострились под русских грамотно канать — и имя и отчество почти у всех российских иудеев славянские. Такие вот пройдошистые прохиндеи.

— А вы по какому вопросу, господа? — портье вежливо, но пытливо уставился мне в глаза.

— По личному, милейший, по сугубо личному! — усмехнулся я и придвинул к собеседнику зеленую купюру. — Так как найти уважаемого Бориса Николаевича?

Плюгавый цербер задумчиво поглядел на двадцатку:

— По личным вопросам господин Фельдман принимает с десяти до одиннадцати. Приходите завтра.

— Но ведь сейчас всего лишь половина одиннадцатого! — подал голос нахально-находчивый Цыпа, сунув свой пудовый кулак с часами на запястье под нос портье. — Сами гляньте!

— Правильно, — спокойно согласился тот, почему-то даже не отстранившись от мощного Цыпиного "аргумента". — Но пол-одиннадцатого ночи, а не дня.

— Не будьте таким заплесневелым зашоренным формалистом. Это, между прочим, давно не модно! — Я мило улыбнулся и положил на первую купюру вторую, но уже повыше достоинством — полусотню.

Портье, наконец-то, перестал кочевряжиться и, смахнув баксы со стойки себе на стол, констатировал, скромно потупя взор:

— Вы очень убедительны, господа. Бориса Николаевича найдете на втором этаже в комнате под номером двадцать два.

Поднявшись по широкой лестнице с ковровым покрытием на нужный этаж, мы быстро отыскали номер хитромудрого русского еврея.

Дверь оказалась не запертой. Комната была ярко освещена. Горели не только хрустальная люстра под потолком, но и три настенных бра. Прямо праздничная иллюминация нас встречала. Я посчитал это за хорошее предзнаменование.

Господин Фельдман выглядел точно так, как я себе и представлял: излишне полноватый, с заметной проседью в рыжих волосах, с лоснящимся, гладко выбритым лицом и ушами-"пельменями". В добротном твидовом костюме и розовой рубашке без галстука. Он вальяжно сидел в одном из кресел, окружавших круглый стеклянный стол и весело блестел на нас своими агатовыми глазами.

— Проходите, господа, не стесняйтесь! — полуулыбнулся Борис Николаевич, совсем не удивившись неожиданному вторжению. — Что за проблемы привели вас ко мне в столь неурочный час? Присаживайтесь, Евгений Михайлович, вместе со своим спутником и чувствуйте себя как дома.

— Вы меня знаете? — слегка опешил я.

— Разумеется! — ухмыльнулся хозяин гостиничного номера. — Кто же не знает владельца стриптиз-клуба "У Мари" и отеля "Кент"? Даже наш портье помнит вас в лицо! Вы в городе личность очень известная, господин Монах, не надо скромничать!

— В натуре? — Я даже немного расстроился, но сделал вид, что весьма доволен личной популярностью. — В таком случае, мы легче поймем друг друга и, уверен, сможем договориться.

Я уселся в кресло напротив Фельдмана, Цыпа последовал моему примеру.