Брат мой, враг мой

В нем происходила ожесточенная внутренняя борьба. Он не сомневался, что всё кончится ещё одним потерянным рабочим днем, ещё одним днем простоя, за который тем не менее придется платить жалованье восьми работникам, – словом, днем сплошных убытков. Он ощутил в себе желание, чтобы этот ненавистный день был уже позади. Но при этом он не тешил себя иллюзиями – он знал, что Флер делает то же, что пробовали делать до неё другие девушки, стремясь вернуть себе Кена с помощью Дэви. Впрочем, сейчас это было ему безразлично. Он нуждался хоть в какой-нибудь перемене.

– Договорились, – сказал он. – Спасибо.

– Нет, это вам спасибо, – с изысканной вежливостью ответила Фэн и ушла.

Дэви согласился на это свидание с искренним намерением потратить на Фэн лишь один вечер и больше не видеться с ней, а когда Кен вернется из Милуоки, рассказать ему всё, как было. Но на следующее утро Дэви проснулся с улыбкой, словно ясный июньский день уже обволакивал его сияющим теплом. Он не мог припомнить, чем его так смешила накануне Фэн, но ему и сейчас ещё было необычайно весело, и он с трудом удерживался, чтобы не позвонить ей – просто, чтобы услышать её слегка насмешливый голосок. Дэви был убежден, что и с ней происходит то же самое.

Кен появился только в середине дня. Вид у него был слегка пристыженный; он избегал встречаться глазами с Дэви и так ретиво взялся за работу, что Дэви даже не успел заговорить о Фэн. Впрочем, он с радостью ухватился за этот предлог. И в этот день и в следующий дела было столько, что Дэви уже не пытался найти удобный момент для разговора о Фэн. Он всегда тщательно избегал девушек, брошенных Кеном, и это единственное отступление от правила, разумеется, требовало пояснения. Из гордости Дэви постарался бы рассказать эту историю в пренебрежительном тоне, тем самым лишив себя возможности ещё раз встретиться с Фэн. А она внесла такое приятное разнообразие в его унылую жизнь, что он уже скучал по ней.

Весь июнь был особенно мучительным для братьев. Работа находилась на такой стадии, когда они уже не сомневались, что электронно-лучевая трубка может посылать сигналы. У них имелись также доказательства, что приемная лампа может реагировать на чрезвычайно слабые импульсы. И всё же день проходил за днем, а четко очерченный крест, помещенный перед электронно-лучевой трубкой, никак не отражался на бледном мерцающем экране.

Дэви объяснял это Нортону Уоллису так:

– Мы создали существо с глазом, способным видеть, и с мозгом, реагирующим на зрительные впечатления. Мы даже знаем, что оптический нерв в порядке. И всё-таки этот ублюдок слеп, как крот!

В тысячный раз они обсуждали теоретические принципы и конструкцию прибора и объясняли старому изобретателю, как работает каждая часть схемы. У Нортона Уоллиса был недоверчивый прагматический ум, который воспринимал только конкретные явления. Он не разбирался в тонкостях электронно-лучевой трубки и упрямо считал, что сетка является лишь электрическим рычагом. Но зато он был выдающимся практиком. Подняв глаза от истрепанных, сделанных на синьке чертежей, он сказал:

– Вывод один – сигналы электронно-лучевой трубки у вас ещё недостаточно сильны. А чтоб поправить дело, вам, наверное, придется весь пол покрыть этими так называемыми усилительными лампами.

– Газеты рекламируют шестиламповые радиоприемники, – немного помолчав, сказал Кен. – Можете себе представить, что будет с Броком, если он придет и увидит пятидесятиламповую установку. Я прямо вижу, как он щелкает в уме на счетах, прикидывая расходы, и тщетно пытается придумать, каким образом можно найти сбыт для установки ценой в тысячу долларов.

– О сбыте ещё рано думать, Кен, – сказал Дэви. – Брока сейчас интересует только одно – чтоб на экране появилось изображение. Пятидесятиламповую схему можно аккуратненько уместить в небольшом ящичке – Брок ничего не заметит.

– Не обольщайся! Брок всё замечает. На прошлой неделе, когда я вез его в город, он вдруг сказал: «Кен, за последние два месяца вы были в Милуоки шесть раз». Как по-твоему, откуда он знает?

– Уж не думаешь ли ты, что это я ему сказал?

– Никто ему не говорил, на то есть спидометр. Машина новая, езжу на ней всего два месяца, а на спидометре уже полторы тысячи миль. Сколько поездок в Милуоки и обратно укладывается в эти полторы тысячи миль, не считая разъездов по городу? Нет, Брок всё заметит, не беспокойся. Да, кстати, о Милуоки – месяца два назад Флер забыла в машине фотоаппарат…

– Флер? – Уоллис поднял глаза. – Что это ещё за Флер?

Кен заколебался.

– Одна моя приятельница.