Браслет из города ацтеков

Не сейчас. Дарья мрачна. И смотрит не отрываясь. Надо бы улыбнуться ей, но Адам забыл, как улыбаться. А кладбище помнит. Дорожки расчистили. Церковь гудит медью, и детские голоса режут нервы. В церкви будет много людей.

– Может, пока тут посидишь? – Дарья сжимает руку. Ее собственная холодна.

– Надень перчатки. Замерзнешь.

Язык тяжелый и губы резиновые, слова растягиваются, будто жевательная резинка.

– Последними пойдем. – Дарья натягивает вязаные варежки, ярко-красные с узором из зеленых елочек. Адам не возражает. Он из кокона автомобиля наблюдает за процессией. Находит Переславина, который выделяется среди людей, как айсберг среди ледышек. Рядом с ним шествует Анна, и присутствие ее выглядит уместным. Больше Адам никого не знает, но отчаянно всматривается в лица, ожидая подсказки.

Лица пусты. Белые круги с черными точками глаз. Как будто ребенок нарисовал безумную картинку, где все похожи друг на друга.

Дарья тоже смотрит. Она внимательна. И в руках ее – блокнот с настоящим рисунком. Она пытается сличить пришедших на кладбище с этой картинкой.

Но зверь хитер. Он явится позже, когда стадо людское будет пересчитано.

Он не станет подходить близко.

Адам открыл дверцу машины и выбрался наружу. Холодно. И качает. Координация нарушена. Плохо. Следовательно, и внимание пострадало. Надо сосредоточиться. Смотреть. Слушать.

Искать.

Дарья берет под руку и тянет к церкви по растоптанной многими ногами тропе. Снег на ней уже не снег – бурая жижа. Чавкает под ногами громко, со всхлипами. А из открытых дверей церквушки доносятся песнопения.

Тень креста метит землю, и Адам останавливается, не в силах перешагнуть ее. За тенью – ловушка крохотного помещения, набитого запахами и людьми. Они растворят Адама, смешают с толпой, а после не позволят вернуться в себя.

Надо идти.

Нет.

– А ты и вправду нечисть, – шепчет Дарья.

Из дверей выглядывает старуха в старом тулупе. На голове ее черный платок, а в руках – четки и кривая трость.

– Остаемся здесь? – Дарья наступает на тень, отделяя спрятавшуюся в церкви толпу от Адама. – Другого выхода нет. Ты будешь видеть всех.

– Он не придет в церковь. Он верит в другого бога.

Облегчение, которое принесла отгадка, невообразимо.

– Кортес – христианин. Он разрушил мир Солнца. Он принес мир Креста. Он враг.

– Вот и хорошо, – Дарья не пытается скрыть радости.

Адам мешает ей работать. Не будь его здесь, Дарья нырнула бы в толпу, смело став частью хаоса. Она бы держалась рядом с Переславиным и разглядывала людей, сличая лица с рисунком. Ей, возможно, повезло бы. Но сейчас Дарья вынуждена возиться с Адамом.

– Почему ты это делаешь? Почему ты со мной, а не там? Почему ты вообще со мной? – стало очень важно получить ответ. И Дарья его дала.

– Потому что люблю тебя, идиота этакого. Ну не в том смысле, что люблю, а… наверное, как брата. У тебя не было братьев?

У Адама сестра была. Давно. До Яны. Сестра уехала. И родители с ней. Родственные связи не являются объяснением. Адам знает.

– Сестра? – Дарья удивлена. – А ты раньше не говорил. И Яна не говорила. Я думала, что ты… ну сам по себе, короче. Детдомовский или просто брошенный.

Старухи выбирались на воздух и застывали стаей грязных ворон. Они смотрели на Адама и Дарью, перешептывались и чего-то ждали.

– Мне тяжело контактировать с людьми.

Сестра этого не понимала. И родители постоянно пеняли Адаму за черствость. Они были другими, нормальными, и в итоге вышло, что по отдельности всем лучше.

Адам шлет им открытки.

И когда придет срок, он похоронит их за счет заведения.

– Надеюсь, эту информацию ты оставил при себе, – Дарья потянула Адама от церкви.

Он сказал. Сестре. А та начала кричать. Она весьма эмоциональна. Адаму сложно иметь дело с эмоциональными людьми.

– Раньше почему не сказал? Хотя ладно, сама могла бы поинтересоваться. Конфетку хочешь? Шоколадные, – Дарья достала трюфель в золотой фольге и тут же спрятала его в карман, пояснив: – Как-то неудобно на похоронах конфеты жевать.

Непоследовательность действий свидетельствовала о высокой степени эмоционального напряжения.

– А он со мной не поздоровался. Ну Васька то есть. Кивнуть кивнул, но так, сверху вниз глядя. Он думает, что я ему мешаю. Чушь, конечно. Сами же не справляются? Не справляются. Значит, любая помощь на руку.

Колокольный звон оборвал Дарьину эскападу. И Дарья замолчала, прикусив рукавицу. Из церкви потянулись люди. Адам попятился, но заставил себя остановиться. Теперь нельзя бежать.

Он вдохнул дым и запахи, пропустил Переславина, на широком плече которого лежал гроб, и других, незнакомых людей, чьи лица были одинаково печальны. Он позволил Дарье увлечь себя в хвост процессии и не отмахнулся, когда с другой стороны появилась Анна.

Так даже легче.

Церемония шла своим чередом. Время резало пространство на куски, и только сердце в груди громыхало громко, забивая все прочие звуки.

Музыка стихла. Гроб беззвучно опустили в яму. И Переславин, окаменевший лицом, бросил горсть земли. Ледяная крошка ударилась о дубовый ящик. И Адам дернулся от этого звука, повернувшись вправо.