Брамштендте - Йозеф Геббельс (Ростов-на Дону, 2000)

Следующий день после отлета Грейма был воскресенье, 29 апреля. Это был знаменательный день для Гитлера, когда состоялась регистрация его брака с Евой Браун. Церемония проходила в нижней части бункера и была сокращена до предела, а провел ее совершенно неизвестный человек, Вальтер Вагнер, один из городских инспекторов, находившихся в подчинении у Геббельса, так что его, с некоторой натяжкой, можно было считать представителем администрации Берлина. Господин Вагнер прибыл, одетый в партийную униформу; Гитлер и Ева Браун ожидали его в одной из крошечных комнат нижнего этажа бункера, стоя рядом друг с другом. Были заданы, в самом кратком виде, положенные в таком случае вопросы и выслушаны ответы, после чего «представитель городской администрации» объявил их мужем и женой. Хотя ритуал и был предельно коротким, но вопрос об арийском происхождении лиц, вступающих в брак, не был забыт: он был задан каждому из них, и оба они ответили утвердительно. Единственными свидетелями были Геббельс и Борман; они же расписались в свидетельстве о браке. Тем временем в коридоре, у дверей комнатки, собралась небольшая группа поздравляющих; последовали многочисленные рукопожатия, похлопывания жениха по плечу и целование руки невесты, а потом в комнатку к новобрачным были приглашены Геббельс и Магда, и там обе пары за бокалом шампанского вспомнили счастливое старое время, когда еще супруги Геббельс были женихом и невестой, а Гитлер — свидетелем на их свадьбе. Но мрачное настоящее незримо присутствовало за столом; вскоре Гитлер снова начал проклинать предателей, а затем покинул общество и ушел в свой кабинет.

Там он продиктовал свою последнюю волю и свое политическое завещание, в котором, впрочем, не было ничего нового. Он снова сказал о справедливости нацистского режима, коварстве международного еврейства и о досадных упущениях в обеспечении боеспособности войск, особенно высшего военного командования. Продиктовав этот документ, он составил еще один, в котором было письменно подтверждено исключение из партии Геринга и Гиммлера и вывод их из состава государственных организаций и учреждений. Далее Гитлер назвал нового главу государства. Рейхспрезидентом и главнокомандующим вермахта назначался гроссадмирал Дениц, которому, однако, не было позволено сформировать правительство; Гитлер сделал это сам, как вождь германского народа. Он назначил также Геббельса рейхсканцлером, а Бормана — главой нацистской партии.

Так они продолжали сидеть в бункере, глубоко под объятой пожарами столицей, ожидая неизбежного прихода русских танков, пробивавшихся все ближе к центру города. В этой ситуации и Гитлер, и Геббельс были заняты одним: они хотели так устроить дела разгромленного рейха, чтобы существование нацистского режима было продолжено. Главным был вопрос о разделе власти.

Дениц, назначенный рейхспрезидентом, не мог играть в государстве ключевую роль: ведь если бы рейх сохранился, то реальная власть оказалась бы в руках рейхсканцлера и руководителя нацистской партии, тем более что титул верховного главнокомандующего вермахта, тоже полученный Деницем, был для него совершенно бесполезен: война шла к концу, и через несколько дней все германские военнослужащие должны были оказаться в лагерях для военнопленных, устроенных западными союзниками. Так что Гитлер все хорошо продумал и позаботился о том, чтобы власть оказалась в руках Геббельса и Бормана. План выглядел идеально, но в нем имелся один «небольшой изъян»: все, задуманное Гитлером, оставалось только на бумаге, и сам творец плана прекрасно это понимал. И тем не менее трое нацистских главарей, обреченных на смерть, находили подлинную радость в дележе портфелей будущего правительства нового рейха, хотя их реальная власть не простиралась за пределы ничтожной территории, составлявшей считанное количество квадратных метров.

В завещании Гитлера имелась и вторая часть, посвященная не политическим, а личным делам; там он в кратких выражениях воздал должное своей жене и сотрудникам, распорядился по поводу имущества (назначив Бормана исполнителем завещания) и в заключение объявил, что он и его жена будут отныне готовиться закончить счеты с жизнью.

После этого одна из секретарш Гитлера, фрау Юнге, перепечатала весь документ на машинке, Гитлер его подписал, а Геббельс и Борман заверили подлинность подписи фюрера. Внизу была проставлена дата и время: 29 апреля, четыре часа утра.

Составив политическое завещание, Гитлер пришел в полное спокойствие; Геббельс же решил приложить к этому документу свое собственное завещание. Все его мечты и надежды рассыпались впрах; великие исторические труды так и остались ненаписанными. Нужно было найти единственно правильные слова, чтобы представить свое самоубийство как жертву, как смерть во имя идеи. Он пошел к себе в комнату и потратил остаток ночи на то, чтобы написать дополнение к завещанию фюрера: