Брамштендте - Йозеф Геббельс (Ростов-на Дону, 2000)

Е. Брамштедте, Г. Френкель, Р. Манвелл Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого

Глава 1 Молодость пропагандиста: от романтика до гауляйтера

Всевышний — Мефистофелю:

«Тебе позволено: иди И завладей его душою,
И если можешь — поведи Путем превратным за собою!»

И.-В. Гёте «Фауст»

1. Три карты судьбы: увечье; бедность; католицизм

Дом № 156 по Даленерштрассе в небольшом рейнском промышленном городке Рейдт уцелел, несмотря на тяжелые бомбежки, происходившие здесь во время второй мировой войны. В то время улица называлась «Йозеф Геббельс-штрассе», но с 1945 года ей вернули старое название.

Дома здесь — без палисадников, поэтому дверь парадного входа открывается прямо на тротуар. Это солидная, прочная дверь, по обеим сторонам которой помещаются близко расположенные к ней два окна, с занавесками, защищающими их от любопытных взглядов прохожих. Сам дом — узкий с фасада и ничем не выделяется среди других таких же скромных построек, между которыми он втиснут; все же он производит вполне достойное впечатление. Если войти внутрь, то из окон первого этажа виден находящийся напротив, через улицу, двор каменотесной мастерской, с аккуратно сложенными в штабели новыми могильными плитами.

В этот дом переселилась семья Геббельсов, когда Йозефу было несколько месяцев.

Так, буднично и скромно, начиналась жизнь будущего рейхсминистра пропаганды: небогатые родители, небольшой дом на тихой улице в маленьком немецком городке…

Чтобы понять Геббельса-пропагандиста, нужно разобраться в характере Геббельса-человека. Его юность, молодость и начало карьеры отмечены тремя важными обстоятельствами, проливающими свет на загадку этой личности. Первое из них — его физический недостаток. В раннем детстве он переболел полиомиелитом и из-за этого остался хромым на всю жизнь, так как его правая нога была на 10 сантиметров короче левой. Став взрослым, Геббельс любил представлять дело так, что его увечье — результат ранения, полученного в годы первой мировой войны; на самом же деле он никогда не служил в армии (хотя был не прочь при случае выразиться так: «Мы, пострадавшие от войны и получившие тогда свои раны…»).

Небольшого роста, хромой, узкогрудый, смуглый и темноволосый, он совершенно не подходил под описания «нордического сверхчеловека», «белокурой бестии», воспетой писателями нацистского толка. Его физический облик сильно уступал даже тем портретам «энергичного человека с честным взглядом», который примелькался немцам благодаря множеству открыток и плакатов, изображавших популярного министра. Враги и соперники — «товарищи по партии» («партайгеноссе») — называли его в насмешку «древним германцем, высохшим и охромевшим от древности». Макс Аманн (старый друг Гитлера) частенько называл Гебельса Мефистофелем, а Грегор Штрассер, его первый покровитель, ставший потом его самым непримиримым недоброжелателем, намекал, что изуродованная нога Геббельса — явное свидетельство наличия в нем доли еврейской крови. Живой и проницательный взгляд будущего министра пропаганды только подчеркивал карикатурные черты его облика, делавшие его совершенно непохожим на иллюстрацию к рассуждениям Гитлера о расовом превосходстве германцев. Впрочем, критики Геббельса обычно слишком уж выпячивают его физический недостаток; хотя, несомненно, хромота (подобно увечьям многих известных исторических деятелей) оказала явное влияние на его личность. Привычку Гебельса злобно огрызаться на замечания и ревниво-завистливое отношение к мужчинам с красивой внешностью можно, конечно, объяснить его уродством; но надо признать, что его таланты от этого почти не пострадали.

Мелодичный «рейнский» выговор и выразительная образная речь выделяли Гебельса среди других не меньше, чем его «неарийская» внешность. Трудно связать вместе эти столь разные качества, но вполне вероятно то, что физическая неполноценность обострила его сообразительность и придала ему неугомонность и изворотливость. «Он мог полностью сосредоточиться на достижении желаемой цели, стремясь показать окружающим — здоровым, стройным и привлекательным людям, — что и он способен на многое», — говорил один из его соперников, Альфред Розенберг.