Брак и мораль

Мысль о том, чтобы позволить науке вмешиваться в наши интимнейшие побуждения, несомненно, вызывает отвращение. Но это вмешательство куда менее серьезное, чем то, которое на протяжении столетий позволяла себе религия. Наука как явление возникла недавно, она еще не обросла авторитетом традиции и древности, как религия, однако идеально подходит для обретения того же авторитета и уважения к себе, что и религия. Да, благополучие потомков есть мотив, достаточный для обуздания страстей обычного человека, но если оно станет элементом общепризнанной позитивной морали, причем выйдет за пределы хвалы и обвинений, позволит вознаграждать и карать экономически, забота о благополучии потомства вскоре станет для всех правилом, которое надлежит соблюдать всем благовоспитанным людям. Религия существовала еще до зари исторических времен, а наука бытует в мире от силы четыре столетия[127]; но когда наука сделается зрелой и почтенной, она станет контролировать нашу жизнь ничуть не меньше, чем это делала религия. Предвижу время, когда все, кому дорога свобода человеческого духа, должны будут восстать против научной тирании. Тем не менее, если тирании не миновать, уж лучше ей быть научной.

Глава 19. Секс и индивидуальное благополучие

В настоящей главе я намерен заново изложить сказанное ранее в предыдущих главах относительно воздействия секса и сексуальной морали на индивидуальное счастье и благополучие. В этом вопросе нас заботят не только фактический период половой активности и не только фактические сексуальные отношения. Сексуальная мораль проявляется во всех возрастах – в детстве, юности и даже в старости индивида, причем разнообразными способами, благими и скверными, в зависимости от обстоятельств.

Традиционная мораль проявляет себя прежде всего тем, что накладывает некие табу на поведение уже в детстве. Ребенка учат, в очень раннем возрасте, не прикасаться к определенным частям тела под взглядами взрослых. Его учат говорить шепотом, когда возникает позыв сходить по-большому, и соблюдать уединение при отправлении этой потребности. Определенные части тела и определенные действия тем самым приобретают некое своеобразное качество, не слишком понятное ребенку, который в результате проникается ощущением тайны и начинает испытывать специфический интерес. Некоторые интеллектуальные головоломки, скажем, вопрос, откуда берутся дети, надлежит обдумывать в тишине, ибо ответы взрослых на этот вопрос либо уклончивы, либо очевидно фальшивы. Мне знакомы мужчины, отнюдь не старые, которым, когда они в раннем детстве касались определенных частей тела, внушали с мрачной серьезностью: «Уж лучше бы ты умер, чем делал это». Приходится отмечать, увы, что с точки зрения добродетельности в более поздней, взрослой жизни эти внушения редко оправдывают ожидания традиционных моралистов. Добавлю также, что частенько можно услышать и более явные угрозы. Конечно, сегодня мальчиков в таких случаях гораздо реже пугают кастрацией, им «всего лишь» предрекают безумие. В итоге подобных наставлений большинство детей в раннем возрасте проникается чувством глубочайшей вины, а сексуальные отношения вызывают подспудный ужас. Эта связь секса с чувством вины и страха столь крепка, что по мере взросления человека делается почти полностью бессознательной. Хотелось бы, пожалуй, провести статистический опрос среди тех, кто относится скептически ко всем этим детским байкам, на предмет готовности прелюбодействовать во время грозы. Мне почему-то кажется, что девяносто процентов из них в глубине души уверены, что в этом случае их непременно поразит молния.

Садизм и мазохизм в облегченной форме практикуются и обычными людьми, но в своих худших проявлениях они всегда связаны с острым чувством сексуальной вины. Мазохист – человек, остро чувствующий вину сексуального свойства. А садист есть мужчина, убежденный в вине женщины – соблазнительницы и искусительницы. Эти отклонения показывают, насколько глубокий след способны оставлять в душе ранние впечатления от чрезмерно суровых нравственных поучений. Некоторые люди, работающие с детьми, в особенности те, кто опекает самых младших, постепенно просвещаются – это надо признать. Но, к сожалению, просвещение еще не проникло в наши суды.