Брак и мораль

На тему евгеники написано довольно много благоглупостей. Большинство ее сторонников дополняет здравые биологические суждения набором социологических предположений менее убедительного свойства. Перечислю некоторые: добродетель пропорциональна доходам; наследование бедности (увы, слишком распространенное!) предопределено биологически, а не обуславливается юридически; поэтому, если побудить богатых размножаться вместо бедных, все вокруг стали бы богатыми. Очень много шума окружает тот факт, что бедные плодятся охотнее богатых. Лично я не склонен считать сей факт по-настоящему прискорбным, поскольку у меня нет никаких доказательств того, что богатые хоть в чем-то превосходят бедных. Даже будь факт действительно прискорбным, о нем не стоило бы сожалеть, ибо налицо всего-навсего ситуация, исправимая за несколько лет. Рождаемость среди бедных падает, и сегодня она столь же низка, как и девять лет назад среди богатых[122]. Да, существует ряд факторов, определяющих различия в плодовитости нежелательного, так сказать, толка. Например, когда правительства и органы надзора препятствуют распространению сведений по способам контроля рождаемости, те люди, умственные способности которых ниже среднего, не в состоянии усвоить эти сведения, тогда как для прочих действия властей не представляют угрозы. Следовательно, всякое противодействие распространению сведений о контрацепции приводит к тому, что семьи глупых людей многочисленнее, нежели семьи умных. Впрочем, выглядит вероятным, что это сугубо временное явление, ибо очень скоро даже самые глупые либо усвоят знания о контрацепции, либо – увы, это видится мне наиболее логичным следствием обскурантизма властей – примутся искать врачей, готовых сделать аборт[123].

Евгеника бывает двух видов – позитивная и негативная. Первая подразумевает стимулирование хорошей породы, вторая – ликвидацию дурной. Думаю, вторая в настоящее время является более осуществимой. Здесь действительно имеются большие успехи в отдельных американских штатах, а стерилизация недостойных рассматривается практикующими политиками в Англии. Полагаю, что возражения против таких мер, вполне естественных по своей сути, ничем не оправданы. Как хорошо известно, слабоумные женщины склонны заводить огромное количество незаконнорожденных детей, которые, как правило, абсолютно бесполезны для общества. Сами эти женщины станут счастливее, если их стерилизовать, ведь они сейчас беременеют вовсе не под влиянием стремления к размножению. То же самое, конечно, касается и слабоумных мужчин. Правда, тут таятся немалые опасности, поскольку власти вполне могут счесть любое проявление оппозиции своей политике признаком слабоумия. Но, думаю, риск стоит того, чтобы на него пойти, потому что совершенно ясно: число идиотов, слабоумных и глупых все-таки удастся таким образом значительно уменьшить.

Меры по стерилизации, на мой взгляд, должны строго ограничиваться лицами с душевными, психическими расстройствами. Я не могу одобрить закон наподобие принятого в штате Айдахо, который позволяет стерилизовать «умственно отсталых, эпилептиков, обычных преступников, моральных дегенератов и сексуальных извращенцев». Две последние категории чрезвычайно широки и будут определяться различно в разных сообществах. Закон Айдахо одобрил бы стерилизацию Сократа, Платона, Юлия Цезаря и святого Павла. Более того, обычный преступник вполне может быть жертвой функционального нервного расстройства, которое, по крайней мере, теоретически, поддается излечению посредством психоанализа и которое вполне может не быть наследственным. В Англии и в Америке такие законы обычно игнорируют значимость психоанализа и, как правило, объединяют в рассмотрении принципиально различные расстройства – лишь на основании приблизительно схожих симптомов. В итоге эти законы отстают лет на тридцать от передовых практик. В столь щекотливой области очень опасно заниматься законотворчеством, пока наука не сделала уверенных выводов, не вызывающих возражений, хотя бы несколько десятилетий; в противном случае ложные идеи воплотятся в законодательных актах и будут исполняться судами на местах, а практическое внедрение передового опыта значительно замедлится. Мне кажется, на данный момент могут и должны служить основанием для законотворчества в интересующей нас области только психические расстройства. Здесь возможно вынести диагноз с высокой степенью точности, тогда как моральный упадок – оценка крайне субъективная. Тот же самый человек, который в глазах одних будет моральным дегенератом, в глазах других окажется пророком. Ни в коем случае не утверждаю, что закон в отдаленном будущем нельзя применять шире; я лишь отмечаю, что наше научное знание на сегодняшний день не соответствует благой цели и что очень опасно маскировать якобы научными выводами моральные суждения, как это, несомненно, происходит в ряде американских штатов.