Брак и мораль

Выглядит вполне вероятным, что первым ударом по первобытной моногамии стало вторжение в жизнь общества экономических мотивов. Эти мотивы во всех своих воздействиях на сексуальное поведение были неоспоримо губительными, поскольку они вытесняли отношения, основанные на инстинкте, и предлагали отношения рабства или покупки. В ранних сельскохозяйственных и скотоводческих общинах жены и дети являлись для мужчин экономическим активом. Жены работали на благо мужа, дети старше пяти-шести лет пригождались на полях или в уходе за домашним скотом. Потому наиболее влиятельные мужчины стремились обзавестись как можно большим числом жен. Полигамия редко выступала как общепринятая практика вследствие недостатка женщин; она была прерогативой вождей и богатых людей. Многочисленные жены и дети составляли ценную собственность мужчины. То есть основной функцией жены сделалась роль породистого домашнего животного, а ее сексуальные потребности отодвинулись на второй план. На этом этапе развития цивилизации мужчина мог с легкостью развестись с женой – правда, в этом случае ему следовало вернуть семье жены полученное за нее приданое. А вот женщине было практически невозможно развестись со своим мужем.

Отношение большинства полуцивилизованных сообществ к супружеской измене вполне соответствует такому мировоззрению. У малоцивилизованных народов к прелюбодеянию порой относятся терпимо. Мы знаем, что самоанцы, отправляясь в путешествие, заранее знали, что жены будут утешаться в их отсутствие[74]. Если взять чуть более передовой образчик, мы обнаружим, что женская измена каралась смертью или, в лучшем случае, крайне суровыми наказаниями. В моей молодости все пересказывали друг другу истории Мунго Парка о «мумбо-юмбо», но недавно я с изумлением узнал, что некоторые высоколобые американцы считают Мумбо-Юмбо богом реки Конго[75]. На самом деле никакой это не бог и к Конго отношения не имеет. Это назойливый демон, придуманный мужчинами из верховий реки Нигер, чтобы пугать согрешивших женщин. Рассказ Мунго Парка носит выраженный вольтерьянский характер в том, что касается происхождения религии, и потому этот отчет современные антропологи склонны не замечать – им неприятно проникновение рациональной подлости и жестокости в жизнь дикарей. Мужчина, познавший жену другого мужчины, считался, разумеется, преступником, но тот, кто вступал в сексуальные отношения с незамужней женщиной, не признавался виноватым – если эта близость не роняла стоимость женщины на брачном рынке.

С возникновением христианства это мировоззрение изменилось. Религиозная сторона брака сильно расширилась, и нарушения брачных установлений приобрели характер табу, а не прав собственности. Конечно, прелюбодеяние с женой другого мужчины по-прежнему трактовалось как преступление, но половые отношения вне брака отныне признавались оскорблением Бога, и это, по мнению церкви, было намного страшнее. По той же причине развод, который прежде не составлял проблемы для мужчин, объявили неприемлемым. Брак сделался таинством и связал партнеров пожизненно.

Принесло ли это пользу или ущерб человеческому счастью? Ответить на этот вопрос трудно. Среди крестьян жизнь замужних женщин всегда была непростой, а в особенности это касалось наименее цивилизованного крестьянства. Самые варварские народы признавали женщину старухой в двадцать пять лет, и в этом возрасте она уже не надеялась сохранить следы былой красоты. Восприятие женщин как домашнего скота было, несомненно, лестным для мужчин, но самим женщинам сулило жизнь в заботах и хлопотах. Христианство в некоторой степени усугубило подчиненное положение женщин, особенно в верхних слоях общества, но оно, по крайней мере, установило их теологическое равенство с мужчинами и не рассматривало женщину как бесправную собственность мужа. Конечно, замужняя женщина была не вправе бросить мужа и уйти к другому, но она могла уйти от него в монастырь и посвятить себя Богу. Да и в целом улучшение положения женщин состоялось, если брать большинство населения, именно при христианстве – в противовес дохристианским временам.