Брачные игры чародеев

Гермиона торжествовала. Наконец-то ей удалось сделать то, о чем она грезила вот уже несколько дней подряд. Молодость кипела в ней, шипела и плевалась, словно вода в чайнике, и девице это очень нравилось. Она готова уже была испепелить нашего недруга, как тот снова обрел способность стоять на ногах. Сообразив, кто был отправителем шаровой молнии, Вольфрам заковылял к Гермионе.

И вот тут рыцарственность, родовая гордость, чародейское чувство локтя и все, что к этому прилагалось, наконец вырвалось на свободу. Видя, как Гермиона с криком улепетывает от громадного монстра, я рассвирепел. Со мной такое случается крайне редко, однако сейчас обойтись без этого было никак невозможно. С дичайшим воплем я бросился наперерез Вольфраму и сшиб его с ног могучим толчком. Мы покатились, точно два громадных валуна с горного склона, при этом не забывая отвешивать друг другу оплеухи. Мне, конечно, доставалось куда больше, хотя бы потому, что у меня было всего две руки, а у супостата зашкаливало за четыре дюжины. И все-таки Браул Невергор не сдавался. Если уж быть чудовищем, так быть до конца. Я рычал, царапался, кусался и месил противника громадными кулаками с такой самоотверженностью, какую не проявлял никогда в жизни, занимаясь другими делами. Словом, я понял, как себя чувствуют рыцари, с головой бросающиеся в гущу сражения. Им все нипочем. Вселенная для них сужается до двух возможностей — либо они снесут голову противнику, либо лишатся своей. Третьего не дано.

Вот и я вцепился во врага, как какой-нибудь взбесившийся член рыцарского ордена. Вольфрам выл и рычал, стараясь всеми силами избавиться от моего общества. Не тут-то было. Банный лист и тот не смог бы соперничать со мной в тот момент по части прилипчивости. И лишь случайность разорвала наши объятия. Решив применить некое зубодробильное заклинание, Вольфрам не мог знать о том, что не так давно я навесил на себя амулет Зуб-за-зуб. Оказывается, он еще действовал, и когда старикан всыпал мне хлестким потоком силы, она мгновенно обратилась против него же самого. Взрыв разметал нас в противоположные стороны, и мы упали почти без сил.

Эпические сражения со злом — занятие довольно утомительное. Это я могу утверждать с железной уверенностью. И как эти герои мифов с утра до вечера боролись с чудовищами и богами, ума не приложу? И притом, у них еще находилось время и силы, чтобы приласкать обиженную деву, прикованную к скале, и лихо сплясать на свадьбе какого-нибудь родственника! Правду, значит, говорят, что измельчал народ, если даже необходимость завязать морским узлом супостата — событие из ряда вон выходящее. В прежние времена их, супостатов, связывали в узлы пачками, и именно поэтому в обществе царил образцовый порядок.

Поднявшись на ноги, я увидел, что Вольфраму пришлось несладко. Словно пьяная каракатица, он ползал по площадке и шебаршил щупальцами во все стороны, подобно очкарику, потерявшему свои окуляры. Старик был не в состоянии продолжать бой. Десяти раундов не понадобилось.

— Браул, ну что же ты стоишь? — крикнула Гермиона.

— А что делать? — спросил я.

— Как это — что? Сам думай…

Я подумал, и меня осенило. Продолжать драку мне не хотелось, а она, подозреваю, продолжилась бы, позволь я Вольфраму отдохнуть как следует. Поэтому я поступил по-другому. Подошел к потрескавшемуся алтарю и снял с него клетку с Тигриным Жаворонком.

— Вы идете в верном направлении, граф… Чары Вольфрама почти потеряли свою силу… и если вы дадите мне возможность…

Жаворонок был прав. Магия, с таким чаянием создаваемая стариканом, начала рассеиваться. Тучи потеряли свой страшный черный цвет, молнии перестали сверкать, а гром и вовсе предпочел больше не подавать голоса. Световой столб, упирающийся в небо, погас.

— На вашем месте я бы немедленно излечил эту недостойную личность, — сказал я, обращаясь к Жаворонку. — Чем быстрее это произойдет, тем лучше. Я съем свою сливу и отправлюсь домой отсыпаться…

— Именно таковы были мои намерения, — заявил Жаворонок, но продолжить ему не дал вопль Гермионы:

— Браул! Берегись!

Она была права. Именно это мне и следовало сделать — беречься, — но я, как всегда, поступил как последний идиот. Повернулся к Вольфраму спиной.

Обернувшись, я увидел, что старикан сумел подползти достаточно близко, чтобы угостить меня по лбу обломком каменной стены. Сил на магию у Вольфрама уже, видимо, не осталось, поэтому он посчитал, что такое средство более эффективно. И был, безусловно, прав.

Получив такой сокрушающий сюрприз, я повалился навзничь, сопровождаемый роем веселых искорок. Клетка с Жаворонком выскочила из моей руки, упала и помялась еще ровно настолько, чтобы высвободить пичугу. Об этом я догадался (ибо видеть в тот момент почти ничего не мог) по тому, как Жаворонок взмыл в недавно грозовые небеса с веселым щебетом.

— Негодяй и мерзавец! — завизжала Гермиона к северу от моей головы. — Сейчас ты узнаешь…

Молния с шипением и треском пролетела по воздуху и вонзилась в Вольфрама. Он перекувырнулся через голову или то, что ему ее заменяло, и хотел ретироваться, выпустив чернильное облако.