Божьи воины

Они остановились передохнуть и перекусить неподалеку от дороги, под могучими дубами. Несколько вооруженных отправились в погоню за кобольдами, впрочем, скорее всего бесперспективную. Остальные некоторое время удивленно рассматривали трупы, переговаривались. Наконец четыре трупа убитых вальдшратов повесили за ноги на ветках, а оруженосцы принялись сдирать с них шкуры, коим предстояло стать доказательствами победы и трофеями. Рейневан угрюмо присматривался. У него не было уверенности в том, что и его заодно не примутся свежевать. Казавшаяся приятной и одновременно зловредно хитрой мина Янки Шаффа ничего хорошего не выражала. Рейневан не давал обмануть себя наигранной откровенностью.

— Твое счастье, — говорил хозяин Хойников, — что ты орал, а мы услышали. Иначе б скверно тебе пришлось. Мы этих кудлатых знаем, множество их бродит по карконошским чащам. Зимой их голод ближе к человеческому жилью подгоняет. Нападают кучей, живьем жрут, до костей обгладывают. Одни говорят, что рожают их тутошние гуральские бабы, которые с собаками спариваются, тьфу, гадость какая. Другие болтают, что это simiae[162], заморские скотины, когда-то тамплиерами разведенные. Третьи считают, что это дьяволы, по дырам из пекла вылезающие. Правда, Звикер?

— Все скверное от дьявола, — ответил проходивший мимо священник, окидывая Рейневана исключительно ядовитым взглядом из-под капюшона. — А каждый грех требует кары.

— Дурак, — вполголоса прокомментировал Шафф. — Эй, панич Беляу! Опасность миновала, а ты все хмуришься. Накормленный, переодетый, а все как бы не в себе. Почему бы это?

— В Тросках, — Рейневан решил говорить прямо, — вы хотели меня купить. Давали сорок коп пражских грошей, несомненно, затем, чтобы после перепродажи они вернулись к вам с лихвой. Интересно, кого вы в качестве купца присматривали? Инквизицию? Вроцлавского епископа?

— Епископа, — Шафф сплюнул, — пусть пес жрет. Инквизицию тоже. Я тебя от доброты сердечной выкупить хотел. Из-за симпатии.

— Симпатии к чему? Мы ж не знакомы.

— Мы знакомы лучше, чем тебе кажется. Твой брат Петр, упокой Господи душу его, был порядочным человеком. Нуждающимся ни в помощи никогда не отказывал, ни в деньгах. Когда нас, Шаффов, прижало, кто помог? Петр из Белявы!

— Ага.

— А кто сейчас взъелся на Рейневана, Петрова брата? Кто на него охотится? Епископ? Хрен ему, сказал я. Стерчи? Стерчи — обыкновенные разбойники. Князь зембицкий Ян зол на то, что Рейнемар у него любовницу увел, потому что та предпочла более молодого и пылкого? Наконец, Ян фон Биберштайн из Стольца. Вроде бы великого благородства господин, а что делает? За поимку шляхтича назначает награду как за сбежавшего раба. И за что? Что он ему дочку охмурил? Иисусе Христе! Так для того они и есть девки, для того их Памбучек создал, чтобы их с толку сбивать, а для того, чтобы они позволяли себя совращать, обдарил их курвинской натурой. Я неверно говорю? Увидев тебя в Тросках, — продолжал Шафф, не ожидая одобрения, — я подумал: возьму и спасу парня, не дам Шести Городам, не позволю, чтобы над братом Петра из Белявы палачи на эшафоте для сброда потеху делали. Выкуплю, подумал я, беднягу…

— Благодарю сердечно. Я — ваш должник…

— Сорок коп грошей, — Янко Шафф словно не слышал, — сумма, подумал я, не столь большая, покойный Петр некогда одолжил нам гораздо больше. Да и спасенный из лап лужицких палачей панич Рейнемар, подумал я, тоже сумеет отблагодарить. Ведь у панича Рейнемара есть пятьсот гривен, которые два года тому назад грабанули у сборщика податей. Сумеет отблагодарить. И поделиться.

— И‑эх, пан Шафф, — внешне беспечно вздохнул Рейневан. — Вы верите слухам? Сами же только что признались, что в Силезии за мной охотятся, что пользуются отвратительными методами. Что не гнушаются очернять и клеветать, что вредные слухи распространяют, лишь бы внушить ко мне отвращение. Ибо клевета и ложь, будто бы я напал на сборщика. Клевета и ложь, понимаете? За спасение благодарю, я этого не забуду. А теперь, если позволите, я попрощаюсь. Мне надо отыскать друзей, которые…

— Не торопись. — Шафф взглядом и жестом приказал вооруженным подойти поближе. — Не торопись, пан Белява. Хочешь попрощаться? Так скоро? А где же благодарность? В Тросках я не смог тебя выкупить, но все ж добрые пожелания тоже чего-то да стоят. Но от лесных чудов я тебя спас, не откажешься. Если б не я, тебе б каюк. Так что, когда гривнами сборщика станем делиться, я возьму триста, ты остальное. Так будет справедливо.

— Я не нападал на сборщика, и нет у меня этих денег!