Божество пустыни

Казалось невероятным, что в этом лесу могли уцелеть дикие зубры. Возможно, их защищал указ Верховного Миноса? Может, он объявил этих чудовищных существ царской добычей – этот геральдический символ минойского государства и священное животное бога Кроноса? Однако я сомневался, чтобы стоило обсуждать вопрос даже с Тораном. Он уже предупредил меня, что опасно углубляться в дела минойского правителя.

Я оглянулся на Ваагу. Тот все еще был сильно взволнован и ерзал в седле, бросая испуганные взгляды на подлесок по обе стороны тропы. Он начал меня раздражать. Даже если в этом лесу сохранились дикие зубры, его странного поведения это не оправдывало.

Несмотря на свои огромные размеры, зубр – всего лишь корова, а коровы мирные животные. Я уже собирался резко выговорить Вааге, но он вдруг закричал. Звук, который исторгли его искалеченные горло и рот, застал меня врасплох, и я испуганно вздрогнул.

Его лошадь так сильно толкнула мою, что, если бы не моя превосходная реакция, меня бы выбросило из седла. Я удержался на коне и закричал на Ваагу. Но он в ужасе что-то бормотал, показывая на подлесок дальше по тропе, по которой мы двигались.

– Успокойся, осел! – крикнул я и тотчас замолчал, потому что увидел в густых зарослях над нами массивный темный силуэт. Сперва мне показалось, что это часть скалы. Но тут силуэт шевельнулся, и я отчетливо увидел.

Это действительно был живой зверь.

Рост моей лошади – шестнадцать ладоней в холке, но мне пришлось откинуться в седле, чтобы посмотреть зверю в глаза. Эти глаза были огромны. Мрачным взглядом демона смотрели они на меня. Огромные уши зверя, похожие на колокола, были насторожены и наклонены вперед: он слушал вопли Вааги. Спина сгорблена, как у верблюда. Рога широко разведены на длину моих расставленных рук, толстые и острые, как бивни слонов, которые я видел во дворце фараона в Фивах.

Да, это не миролюбивая пережевывающая жвачку корова. Свое изумление я выразил криком, который громкостью не уступал крику Вааги.

Животное опустило голову, нацелив на нас страшные рога, и принялось рыть землю передними копытами, отбрасывая мягкие комки почвы. А потом, как лавина, устремилось вниз по склону, по-прежнему глядя на меня.

Тропа превратилась для меня западню: некуда уйти, негде повернуть или уворачиваться. И нет времени, чтобы выхватить меч или наложить стрелу.

Лошадь Вааги, охваченная паникой, попыталась убежать и галопом понесла своего седока наперерез зверю. Но даже перед лицом смерти этот маленький человек проявил невероятную храбрость. Его шерстяная хламида, свернутая в комок, лежала на передней луке седла. Он схватил ее и резким движением запястья развернул, как знамя. И набросил быку на голову. Я никогда не узнаю, намеренно ли, но его плащ зацепился за рога быка и окутал его голову, полностью ослепив зверя.

Даже не видя лошадь и всадника, бык ударил их своими массивными рогами. Я видел, как один рог вошел в грудь Вааги под правой мышкой и прошел насквозь. Он вышел из противоположной стороны тела, пробив грудную клетку.

Бык мотнул головой, и тело Вааги взлетело высоко в воздух. Все еще ослепленный, бык ударил лошадь, опрокинув ее на колени.

К этому времени зверь полностью потерял представление о том, где враг. Он слепо пошел по кустам, натыкаясь на древесные стволы, пытаясь избавиться от плаща, который по-прежнему облеплял его голову и рога.

Ваага подарил мне драгоценные мгновения, чтобы выпростать ноги из резных деревянных стремян и спрыгнуть на землю. Лук я уже держал в руке и одним гибким движением натянул его.

Колчан был привязан к седлу, но я всегда засовываю за пояс две стрелы именно на такой случай. Я наложил стрелу и натянул тетиву, борясь с сопротивлением ясеневого ложа.

Бык, должно быть, услышал или почуял меня и повернул ко мне огромную голову. Он по-прежнему мотал ею, пытаясь найти меня или сбросить хламиду, которая все еще цеплялась за его рога. Я ждал, пока это движение не открыло правое плечо и переднюю часть груди. Тут я выпустил стрелу. Она полностью исчезла в груди быка, оставив только небольшую входную рану, из которой хлынула яркая сердечная кровь.

Вторая стрела ударила на палец выше, но по той же линии. Бык присел на задние ноги, потом развернулся и слепо бросился в подлесок. Я слышал, как он бежит вверх по склону. Несколько мгновений спустя он упал. Я услышал, как туша громко ударилась о землю. Затрещали кусты – это судорожно бились ноги животного. Бык издал предсмертный рев, эхом отразившийся от соседних утесов.

Мне потребовалось всего несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями и унять дрожь в руках. Потом я пошел туда, где лежал Ваага. Я сразу увидел, что бык пробил его насквозь, как острога тунца. Из ран лилась кровь, но, когда я склонился к телу, кровь перестала течь. Глаза Вааги были открыты, но смотрели внутрь, рот широко разинут. Я ничем не мог ему помочь.