Божье Дело

Оказывается, вскоре после того, как воздействие Пойла стало проявляться в полной мере, когда жители Онабака повернулись спиной ко всему остальному миру, многочисленные пророки-самозванцы стали пытаться извлечь для себя выгоду из новой религии. Каждый проповедовал свое собственное видение еще не совсем понятного вероучения. В их число попали и двенадцать политиканов, опустошавших в течение длительного времени государственную казну. Из-за того, что содержимое Бутылки не сразу изменило природу вещей, до них очень долго не доходило, что же происходит в долине на самом деле.

Колеса промышленности замедляли свои обороты постепенно. Трава и деревья тоже не сразу заполнили мостовые. У людей потихоньку начал пропадать интерес к жизненным благам. Мало-помалу, почти незаметно, исчезали сдерживающие факторы. Угасала вражда, злоба и болезни. Тяготы и скука жизни, всевозможные страхи рассеивались так же волшебно, как утренний туман под лучами восходящего солнца.

И вот наступило время, когда люди перестали летать в Чикаго по делам или для того, чтобы повеселиться, когда библиотеки опустели, работники типографии и репортеры ежедневных газет забросили свою работу, когда в «Эрсграпер Дизель Компани» и спирто-водочном заводе Майрона Малкера, крупнейших в мире предприятиях по выпуску данного вида продукции, в последний раз прозвучал фабричный гудок. Словом, когда люди, казалось, наконец осознали, что мир устроен совсем не так, как должен был бы, но что все будет хорошо в недалеком будущем.

Тогда же прекратилось функционирование и почтового ведомства, так как местные почтовые служащие перестали выходить на работу. Именно тогда Управление Пищевых Продуктов и Лекарств, Налоговое Управление и ФБР начали засылать в Онабак своих агентов для разъяснения обстановки. Но агенты не возвращались.

Пойло, однако, не вошло еще в полную силу, когда Дурхэм открылся людям с помощью пророка Шиида как Мэхруд. Определенная оппозиция тогда еще существовала, причем наиболее энергичных политиканов было двенадцать. Организовав митинг перед зданием суда, они подстрекали народ следовать за ними против Мэхруда. И двинулись к Трайбеллскому университету, где в здании факультета метеорологии жил Шиид.

— Так вот, — кричал один из этих двенадцати, потрясая кулаком в сторону мощного фонтана, бьющего из Бутылки на высоком другом берегу, — мы линчуем этого сумасшедшего ученого, назвавшего себя Мэхрудом, этого лунатика, который, как мы знаем, является выжившим из ума университетским преподавателем и заядлым любителем поэзии и философии. Друзья, граждане, американцы! Если этот Мэхруд и в самом деле бог, как утверждает Шиид, еще один ученый безумец, то пусть поразит меня молнией! Мои друзья и я бросаем ему вызов!

Все двенадцать стояли на трибуне перед зданием суда лицом к Главной Улице и холмам на той стороне реки, вызывающе глядя на восток. Но ни грома, ни молнии не последовало. Вот только в следующее мгновение они вынуждены были позорно бежать, чтобы больше уже никогда не появляться на пути Мэхруда.

Не удержавшись, Алиса громко расхохоталась.

— Их поразила напасть, не столь ужасная, как молния, даже не столь впечатляющая, но в гораздо большей степени деморализующая. Мэхруд ниспослал им слабость, которая заставила несчастных одеть подгузники по той же причине, по какой их одевают детям. Разумеется, это убедило Двенадцать Спеленатых Дружков в могуществе Мэхруда. И они тут же принялись утверждать, что им уже давно известно, почему именно Мэхруд является Все-Быком, и снова созвали митинг, на котором с грандиозной помпой, не гнушаясь театральными эффектами, объявили во всеуслышание о перемене в своих настроениях. Теперь, утверждали они, Мэхруд наделил их монополией божественных откровений. Если кто-либо из простых смертных пожелает связаться с ним, они берутся за определенную плату устроить телефонный разговор с богом. Прожженные политиканы никак не могли уразуметь, что деньги перестали теперь что-либо значить.

Более того, они были настолько близорукими и замшелыми в своих повадках, что стали умолять Мэхруда о наделении их специальным отличием в знак признания их монополии быть пророками. И Все-Бык действительно наделил Дружков таким отличием, которое говорило само за себя о принадлежности их к лику святых. Он наградил своих пророков постоянным ореолом ярко-желтого цвета.

Обхватив руками колени, Алиса покачивалась от душившего ее смеха.

— Разумеется, все двенадцать должны бы были исступленно радоваться привалившему им счастью. Но не тут-то было. Ибо Мэхруд из озорства перепутал место, которое должно было окружаться ореолом. Теперь, когда дружкам хотелось продемонстрировать свою принадлежность к лику святых, им необходимо было поворачиваться к людям задницей.