Боты для ночного эльфа

Беглая занавеска сама собой вползла в законный оконный проем на третьем этаже.

Привидение бесследно исчезло.

Мы с Иркой высунулись в окно и напоролись на шесть остекленевших детских глаз.

Мне стало зябко.

Дети смотрели вверх пристально и недобро, как три двуствольных зенитных орудия. Я мигом почувствовала себя вражеским «мессером» в перекрестье прицела.

— Вы чего? — опасливо спросила Ирка.

Детские головы втянулись в окно, громко стукнула рама, со скрежетом съехались шторы.

— Очень странные дети, — заметила Ирка и поежилась. — Пойдем-ка мясо есть, пока оно не остыло.

— Тиш-ш-ше! — шикнула я.

Поздно.

Дверь затряслась под напором пары мелких, но решительно настроенных демонят, вызванных волшебным заклинанием «есть мясо» и сопутствующим ему волшебным ароматом.

Все дети очень не любят спать, но некоторые еще и очень любят есть…

Я вздохнула.

— Не волнуйся, они все не слопают, — успокоила меня Ирка, увидев мое вытянувшееся лицо.

— Думаешь, не смогут? — не поверила я.

— Смочь-то они смогут, да кто же им даст! — отозвалась суровая мамаша, отпирая дверь.

Масяня и Манюня сдвоенным торнадо промчались к столу и с разбегу вцепились в шашлык. Я наплевала на мамино деликатное воспитание, последовала примеру деток и тоже ухватила по куску мяса в каждую руку — в большой семье клювом не щелкают!

А в такой семье, как у Максимовых, один щелчок клювом засчитывается за добровольный отказ сразу от трех блюд. Очень невыгодный курс щелчков клювом в этом семействе!

На этот раз мяса не хватило самой Ирке, которая некстати отвлеклась на телефонный звонок. Не ответить она не могла, так как звонил ее любимый муж Моржик, причем по важному делу.

Один из дорогих клиентов принадлежащей супругам Максимовым фирмы «Наше семя» сделал срочный заказ на посадочный материал.

— Муханцову внезапно и неотложно понадобились саженцы лимонов, мандаринов, кумквата и, не побоюсь этого слова, фейхоа! — досадливо объявила подружка, закончив разговор с благоверным.

— Фруктовые саженцы, сейчас? За полчаса до полуночи? — прожевав, уточнила я, удержавшись от того, чтобы выразительно покрутить пальцем у виска лишь потому, что у меня руки были жирные. — Да пошли ты этого Муханцова… в дендрарий!

— В дендрарии дорого, у нас маржи не будет, а это мне невыгодно. Ничего не поделаешь, надо ехать в Гагры, — решила Ирка. — Есть у меня там знакомый дедушка-садовод…

Я уже говорила, что она не только запасливая, но и экономная?

— В Гагры, сейчас? За полчаса до полуночи? — повторила я, на этот раз все-таки покрутив у виска.

— Мандалины, — прищурился один Иркин рыжик.

— Римоны, — поддакнул второй.

— И фейхоа, — договорила я сама, опасаясь, что детки с дефектами речи исковеркают название невинного растения до неприличия.

— Поехали, как раз сейчас на пропускных пунктах людей не будет, проскочим границу с разбегу, — решила Ирка.

И мы поехали.

День второй

— Ва-ле-ни-ки! Ва-ле-ни-ки!

— Малыш! — Спросонья я не поняла, какой именно из иркиных однояйцевых ковбоев гарцует по моей кровати. — Побойся бога, ну, какие валенки в знойном августе?

— Ва-ле-ни-ки! Ва-ле-ни-ки!

— Нет у меня тут ни валенков, ни шуб, ни шапок, — я неохотно рассталась с подушкой. — Из согревающего в доме только коньяк, но его я тебе не дам, и не проси.

— Коняк? — Младой ковбой заинтересовался.

— Но-но! — сказала я строго.

Потом сообразила, что по-ковбойски это означает призыв к активным действиям, и поменяла фонему:

— Ни-ни! Пойдем-ка, я верну тебя мамочке.

Ведя гарцующего дитятю в поводу, я открыла замок, отодвинула засов, вышла в коридор и там обнаружила, что соседская дверь в отличие от моей открыта настежь.

Из дверного проема тянуло вкусным и открывался эффектный вид на Иркину попу в лосинах расцветки «крупный горох», живо напоминающую круп лошади эффектной масти «в яблоках». Усиливая сходство, над горохово-яблочной попой хвостом подрагивали ленты фартука.

Определенно ковбойская тема была сегодня в тренде.

— Проснулась? А мы вареники готовим! Садись завтракать! — Ирка призывно махнула мне шумовкой.

— Ва-ле-ни-ки!

— Ва-ре-ни-ки!

Детишки застучали ложками по столу.

— Ах, вареники! — Я поняла свою ошибку. — Прекрасно, я сейчас присоединюсь к вам, только умоюсь.

Я вернулась к себе, встала под душ, и вместе с его струями меня накрыло запоздалое понимание: а дверь-то моя всю ночь до утра была закрыта и даже заперта!

Как же ко мне попал Манюня? Не влетел же в окошко? Шестой этаж — это слишком высоко для прыжка без батута, а крыльев у Иркиных деток нет, они точно не ангелы!

— А был ли мальчик?

Я усомнилась в крепости своего рассудка.

Может, во сне я учуяла вкусный запах, и мое подсознание подтолкнуло меня к побудке, явив мне столь натуралистичное видение?

— Мне кажется, я слишком много работаю, — пожаловалась я Ирке, садясь за стол.

— Это так, но сегодня, к счастью, у тебя законный выходной, — напомнила подружка.

— Точно, сегодня же суббота! — Я обрадовалась. — Наконец-то! Ну, чем займемся?

— Напряжь! Напряжь! — зашумел ребенок.

— Не хочу я никого напрягать, — отмахнулась я. — Мне этой деятельности в будни хватает…