Боты для ночного эльфа

— Милый, че, милый, че-о! Щас те вывихну плечо-о! — задушевно напела Ирка, материализуясь за спиной у «милого» и без дополнительных предупреждений ловко скручивая его в бараний рог.

Мне пришлось наклониться, чтобы оклеить нижнюю часть лица пленника звукоизолирующим пластырем.

Подружка быстро отконвоировала второго задержанного в бамбуковую рощу, к номеру первому, а я замешкалась на опушке, обуреваемая недобрым предчувствием.

Обернулась — и точно, к нашим магнетически привлекательным коробкам уже притянуло третьего кладоискателя!

— Ирка, сцена та же, дубль три! — прошептала я и уже привычно встала на цыпочки.

Третьего товарища я озадачила вопросом, есть ли жизнь на Марсе.

Он отреагировал куда более развернутой фразой, нежели его предшественники:

— Чокнутая?

Я обиделась и с особым удовольствием лишила грубияна дара речи, налепив ему на фейс сразу два пластыря, чтобы уж наверняка.

Ирка уволокла пленника в бамбук, а я не выдержала — сама заглянула в коробку.

Что туда Ирка накидала — бриллианты россыпью? Почему к ней какое-то массовое паломничество образуется?

Ничего особо интересного я в мешанине тряпок не высмотрела. Сколько-нибудь интругующе смотрелись разве что мужские трусы целомудренного семейного фасона, но веселой расцветочки — в красных помидорках по черному фону.

— Кажется, мы недооценили потребность социально не защищенных слоев населения в добротной ношеной одежде, — сказал мой внутренний голос. — Смотри, еще кто-то идет!

Я живо метнулась в густую тень бамбуковых зарослей, а через минуту повторила свой балетный номер. Спросила очередного любителя халявного секонд-хенда, не знает ли он, почем нынче фунт изюма, получила в ответ изумленный взгляд, пришлепнула носогубные складки задержанного пластырем, опутала его скотчем…

— Как-то утомительно и однообразно мы вечер проводим, — пожаловалась мне Ирка, транспортировав в бамбуковые кущи очередного пленника и смахнув пот со лба.

Четверо, уложенные на младой бамбуковой поросли, доступными им скудными выразительными средствами типа мычания и моргания выразили несогласие со сказанным.

Скука их явно не томила.

Еще бы!

От грозной усатой Ирки в тельняшке, бандане и синих плавательных очках, в слабом свете далекого фонаря похожих на дико выпученные бельмастые очи, всякая скука бежала наперегонки со здравым смыслом!

— Ждем еще пятнадцать минут, — посмотрев на наручные часы, постановила подружка. — Если больше никто не появится — обрабатываем накопленный материал.

Прозвучало это пугающе.

«Накопленный материал», осознав нехорошие перспективы, душевно и физически заволновался.

Потревоженный дергающимися конечностями бамбук нервно затрясся и зловеще зашелестел.

— Отойдем на минуточку.

Я потянула подружку поглубже в заросли, чтобы приватно обозначить техническую проблему:

— Слушай, а как мы будем обрабатывать такое количество материала? Я думала, у нас будет всего один пленник, тогда мы бы кололи его на пару, как хороший полицейский и плохой полицейский. Но теперь у нас целых четыре кадра! И мы вдвоем с ними со всеми не справимся! Или провозимся тут всю ночь напролет, а бамбук тем временем будет расти, а мы же не собираемся всерьез подвергать опасности жизнь задержанных!

— Цыц!

Упреждающим жестом (сунув мне под нос кулак) Ирка остановила назревающую истерику:

— Мы не будем разбираться с каждым задержанным персонально. Мы сдадим их всех оптом Лазарчуку с коллегами, и вот они-то и выяснят, кто из ху! Они это умеют.

— Лазарчук нам с тобой головы оторвет за самодеятельность, — боязливо поежилась я.

— Не оторвет.

— Почему это?

Я была уверена, что желание оторвать нам с Иркой головы не покидает полковника практически никогда.

— Потому что не будет уверен, что отрывать их нужно именно нам! — объявила подружка.

Я секунду подумала.

— То есть мы с тобой не самолично сдадим наработанный материал в полицию?

— Сдадим-то сами, но при этом останемся неузнанными. — Ирка коварно усмехнулась. — Так, пятнадцать минут прошло, больше не ждем, приступаем к следующему этапу! На набережную, бегом, марш!

— Ты надумала прогуляться по набережной? А эти бедолаги тем временем будут, как йоги, лежать на бамбуковых ростках? Это не гуманно, я так не могу! — Я шокировалась, однако не отстала от подружки.

— А ты вспомни, что один из этих бедолаг с высокой степенью вероятности является преступником, разгромившим мою квартиру и убившим нашу общую управдомшу, и гуманизм твой мгновенно иссякнет, — предложила Ирка, не сбавляя темпа.

Она целеустремленно двигалась в сторону моря. Я все еще не уяснила зачем. В буквальном смысле умывать руки?

— Стоп, — подружка притормозила в тени роскошной раскидистой глицинии. — Видишь?

Из шатра, образованного душистыми плетями увешанных цветущими гроздьями ветвей, открывался роскошный вид на шелковое лиловое море, расшитое разноцветным бисером береговых огней.

— Вижу, — кивнула я. — Ой, красота-то какая!

— Не то ты видишь, — досадливо цыкнула Ирка. — Смотри прямо, тетеря слепая: вон там чурбан железный. Теперь разглядела?