Ботинок (СИ)

Для Кристины день свадьбы тоже складывался весьма необычно. Ночью, страдая бессонницей, она надела подвенечное платье и, кажется, впервые осознала, что ей предстоит стать законной супругой мужчины, и ощутила в себе прилив тепла и нежности к человеку, который скоро будет назван ее мужем. Как раз в этот момент к ней и заглянул Мишель. У Кристины будто открылись глаза: Мишель показался ей "даже очень ничего", по крайней мере, "не хуже любого другого мужика".

В загсе, когда Кристину назвали женой, ей сделалось нестерпимо жалко Мишеля - по уши влюбленного в нее дурачка. Подсознательно она знала, что рано или поздно сломает ему жизнь. Но сейчас ей хотелось пожалеть Мишеля. Вместо внутреннего сопротивления Мишелю, она ощутила в себе готовность отдаться ему.

Если бы раньше кто-нибудь сказал, что с ней могут произойти подобные перемены, Кристина назвала бы такого человека неприличным словом, запас которых у нее был поистине безграничен.

Часть 22. Первая брачная ночь.

Первая брачная ночь закончилась стуком в дверь и криком Капы Петровны.

- Мишель, вставай! Тебе обзвонились с работы!

Молодые лежали по краям широкой постели с бессмысленными улыбками, совершенно обессиленные друг от друга. Мишель чувствовал себя победителем. Кристина с чувством приятного удивления. Даже если бы Капа Петровна сообщила о землетрясении - эффект был бы тот же самый: они продолжали бы лежать недвижимо, как люди, проделавшие огромную работу и, при этом, осознающие, что сделали нечто выдающееся, что не каждому под силу. Для обоих это было своего рода открытием. Единственное, о чем сожалели Кристина и Мишель, так это о том, что ночь прошла слишком быстро, и что ма не уехала вместе с родственниками в С.

Капа Петровна продолжала упрямо стучать в дверь:

- Мишель! Тебе звонит говнюк Веревкин-Рохальский и грозится, что будет звонить до тех пор, пока ты не подойдешь к трубке. Нахальная еврейская морда!

Мишель улыбнулся и поцеловал Кристину.

- Я быстро? - спросил он.

Кристина улыбнулась.

Мишель, не стесняясь своей наготы, прошел мимо Капы Петровны к телефону:

- Алло?

- Ты совсем голову потерял? - послышался в трубке голос Веревкина-Рохальского.

- Что случилось?

- Случилось, но не у меня, а у тебя. В театр Эстрады англичане начали завозить оборудование мюзикла "We will Rock you". Баранов рвет и мечет. Все ждут тебя.

- Кто такой Баранов?

- Баранов - продюсер мюзикла "We will Rock you".

- Ах, конечно. Передай Баранову, что сегодня не смогу приехать: я очень занят.

- Ты что, старичок, тещиной самогонки перепил? Сначала ты прогоняешь Изюмова....

- Изюмова, я?! - удивился Мишель.

- Ну не я же. Теперь поздно жалеть: Изюмов закусил удила. Изюмов тот еще перец: если он друг- то друг настоящий, а уж если враг - так враг, каких поискать. Зря ты с ним так.

- Я не виноват, - не уставал удивляться Мишель.

- Теперь поздно хвостом вилять.

- Причем здесь хвост?

- А притом: согласно контракту, подписанному Изюмовым по твоей доверенности, за каждую минуту простоя монтажных работ ты должен будешь заплатить англичанам неустойку. Послушай старого друга, если хочешь сохранить квартиру и машину - приезжай немедленно.

***

На работу Мишеля провожали как на войну. Кристина сама приготовила завтрак и проследила, чтобы Мишель съел все до последней крошки. Кроме того, она заставила Мишеля взять с собой пакет с яйцами вкрутую, ветчиной и салатом, оставшимися от свадебного стола.

На пороге квартиры молодые обнялись.

- Возвращайся быстрее, я буду скучать, - говорила плачущим голосом Кристина.

Мишель, до конца не веря в реальность происходящего, целовал жену и уговаривал:

- Не плачь, солнышко моё, я скоро вернусь.

Наблюдавшая сцену прощания Капа Петровна не удержалась, дала волю слезам:

- Фу, черти слащавые!

На следующий день со спокойной душой она укатила в С. Все мысли у неё были о соседе, который в последнее время перестал обращать на нее внимание. И когда она начинала думать о самом плохом, о том, что он себе завёл кого-то, у неё сжимались кулаки:

- Ну, погоди, сволочь прыщавая, я ещё доберусь до тебя!

Часть 23. Вот заработаю денег и ...

На Мишеля навалилась череда тяжелых монтажных будней: домой он являлся под утро, весь измочаленный и грязный. Кристина его раздевала, мыла, обильно кормила, и вела в постель, как ребенка за руку. Под жарким одеялом Мишель оживал и был неутомим. Он делал свое мужское дело, поражаясь самому себе. Кристина стонала и млела, и, не стесняясь, выделывала с ним такие штучки, от которых у Мишеля кружилась голова. На сон и отдых времени не оставалось.

Провожая Мишеля на работу, Кристина взяла привычку плакать.

- Не нужно, солнышко, - говорил Мишель. - Вот заработаю денег, и поедем с тобой в Таиланд на остров Пхукет.

- К морю! - хлопала ресницами Кристина.

- К самому, что ни на есть, морю, моя кошечка! Будем спать, есть, купаться, вести свинячий образ жизни. Хрю-хрю-хрю.

- Скорее бы! А когда же тебе заплатят?

- Скоро. Если бы ты только знала, как мне не хочется идти на работу, но надо! Всё, я ушел. Ты дома не сиди. Сходи куда-нибудь, развейся, - говорил Мишель, чувствовавший себя хозяином положения.