Бостонский синдром (СИ)

– Ты как всегда великолепна, – сказал он и зачем-то снял у меня с головы полотенце. – Пойдем в комнату. Тебе надо поесть. Да и я с голоду умираю. А волосы пусть просохнут. Я вообще боюсь, что ты простудишься.

Он говорил это так, будто не у него в подвале были лужи крови и ошметки человеческой плоти на крюке. Эдакий заботливый мужчина. Большая редкость для 2017 года. Но… Может быть, это норма для довоенной реальности. Хотя, что я заладила «довоенной», «довоенной». Может Бэтси и Джек живут в стране, которая в войне не участвовала? Да и вообще еще рано думать об этой войне, ведь так можно и лишнего сболтнуть.

***

Глава 5

***

Он снова крепко взял меня за плечо и привел в комнату. Я мысленно назвала ее гостиной. За окнами было темно. Нет. Я не знала, чтобы именно было за окнами, потому что тяжелые зеленые гардины, которые висели на карнизах с деревянными кольцами, были наглухо задернуты. Свет сквозь них не поступал. Возможно, что окон не было вообще или они были чем-то заделаны. Одна дверь была приоткрыта. Скорее всего за ней была спальня. Другая, закрытая, судя по всему вела в прихожую. Они обе были покрыты белой краской. Что еще? На полу были крашенные коричневым доски. Стены покрыты выцветшими полосатыми обоями. Все это наводило на мысль, что мы в загородном доме. Да, в загородном доме с удобствами не во дворе. Не знаю, было ли такое в 1937 году или нет. А раз не знаю, то не стоит акцентировать внимание на деталях. Лучше рассмотреть, что еще украшает это сомнительное великолепие. Под потолком висела пятирожковая люстра без плафонов, разумеется с обычными лампочками накаливания. В центре комнаты стоял овальный обеденный стол. Скатерти на нем не было. Зато вокруг стояли четыре венских стула. Все. Больше в этой гостиной не было ничего, кроме двух эмалированных кружек с чаем и двух небольших чугунных сковородок, которые расположились на керамических подставках и скворчали ароматной жаренной картошкой с кусочками мяса. Возле одной сковородки на свернутой тканевой салфетке лежали вилка и нож, возле другой – ложка.

– Это все, что я могу тебе сегодня предложить, Бэт. И да, тебе придется есть ложкой. Думаю, не надо объяснять, по какой причине. Ты разочарована? – Он посмотрел на меня с таким выражением лица, будто был главврачом в дурдоме, из которого я якобы сбежала.

– Я? Разочарована? Джек, ну правда, хватит. Как мне убедить тебя, что я в восторге от всего, что ты делаешь? Из ничего приготовил ужин. Чай какой-то ароматный заварил. Да, я буду есть ложкой. Вообще все буду есть ложкой. Могу руками есть, если ты скажешь. Только успокойся и осознай, что мы снова вместе. И скажи наконец, можно садиться ужинать или нет…

Он расхохотался. Я настороженно посмотрела на него. Что значит этот смех? Или его жена Бэт до болезни была менее сговорчивая и робкая? Он ее прекрасно помнит и его веселит, что лечение пошло ей на пользу? Эти мысли показались мне такими шизофреническими, что я тоже расхохоталась. После этого атмосфера стала какая-то домашняя. Мы уселись за стол и начали жадно есть. Ужин прошел в молчании. Я с удовольствием выпила чай, который, как выяснилось, был с медом. Все это подействовало на меня опьяняюще. Казалось, я ощутила усталость всех прожитых лет. Я почему-то совсем перестала думать о подвале, о крови, о крюке. Я называла себя мысленно Бэт, и прикидывала, можно ли выпросить у Джека носки. Он же будто научился читать мои мысли:

– Ты сыта, согрелась? – Он улыбнулся в ответ на мой кивок. – Что я не предусмотрел для твоего комфорта? Знаю. У тебя мерзнут ноги. Что ж. Дам тебе свои носки. Чистые, разумеется.

Он собрал тарелки, приборы, кружки и на пару минут оставил меня в одиночестве. Когда он вернулся с носками в руках, я сидела в прежней позе.

– Да ты совсем размякла, моя дорогая, – Он с нежностью погладил меня по голове. – Волосы еще сырые. Но в спальне тепло. Думаю, ты не замерзнешь. Вот, надень носки. И пойдем, тебе пора спать.

Я сделала, как он сказал. Потом встала и дала отвести себя в комнату, которую он называл спальней. В ней было все еще прозаичней. Деревянный пол. Старые бумажные обои с незатейливыми розочками. Окно, зашторенное тяжелыми синими гардинами. Сиротливая лампочка на шнуре под потолком. И прекрасный образец спальной мебели 1930-х годов – широкая металлическая кровать с ватным матрасом, идеально свежим белым постельным бельем, большим ватным одеялом и двумя пуховыми подушками. В этой комнате действительно было очень тепло. Хотя я не поняла, где находится обогреватель. Скорее всего в доме была система отопления, скрытая в стенах. Но думать об этом у меня не было никаких сил. Я уже не спрашивала, можно мне ложиться или нет, чтобы снова не вызвать у Джека смех. Просто показала рукой на ту сторону кровати, которая была ближе к окну, увидела в ответ утвердительный кивок и быстро юркнула под одеяло.