Борщевик шагает по стране

Пот, жар, температура, все была, как и положено, для разбитого болезнью человека. Я повернул голову и уперся щекой в мокрую наволочку. Звуки, доносившиеся из кухни, всё больше и больше напоминали чьи—то голоса.

– И зачем ты это сделала? – говорил мужской.

– А что мне еще оставалось? Оставить его умирать? – ответил женский

– Никто бы не умер, но зато теперь, они узнают про это – заметил мужской.

– Да мне всё равно, я не могу бросить человека умирать – снова ответил женский.

– Повторяю, никто бы не умер, ни призадуматься смог бы – возразил мужской.

– Это потому что ты у них на крючке, как и все вы. Он единственный кто делает что хочет, хотя возможно и поплатиться за это – сказал женский.

– Ты сама знаешь, что это бесполезно, но теперь, всё это продлиться лишь на несколько дней, или недель дольше, как и всегда. Выход он один, но ты сделала его чуть дольше.

Я закрыл глаза, мне очень хотелось спать и даже мокрая насквозь подушка, не могла воспрепятствовать этому. Только вот сон, мне кажется, он был еще хуже, чем явь, являя собой симбиоз киношных ужастиков и моих странных фантазий. Остров, военные, корпорация, что—то такое я видел в детстве, или быть может, будучи студентов, но в любом случае это не мог предоставить мой взрослый, ученый ум.

Но, слава богу, все обошлось без сновидений, я просто провалился в какую тьму, отдав ей часы, а может даже и сутки, позволяя, организму самому беспокоиться о новой заразе, которую я подцепил на гиблой поляне.

– Вам надо попить – сквозь сон, расслышал я голос Людмилы – у вас сильное обезвоживание.

– А? – я открыл глаза и увидел её обеспокоенное лицо – что сделать?

– Вам надо попить – она поднесла чашку с водой – вы обезвожены.

Но мне не надо было объяснять столь очевидные вещи, я и сам потянулся к живительной флаге, смакуя каждую её каплю. Как же хорошо, я словно начинал свое рождение заново, восставая из адской смертельной бездны.

– Как же хорошо, боже что со мной?

– У вас интоксикация или как бы правильней сказать, ожоги. Химические. Правда, их немного, но зато температура, как бешенная.

Я попытался поднять голову, но она опустила ладонь мне на лоб и силой уложила её обратно.

– Вам нужно отдохнуть. Хотя бы денек. Я дала вам сильное лекарство, оно должно подействовать.

– Лекарство? Какое еще лекарство?

– Да, местный рецепт, тут часто подобное происходит.

– От этих ожогов нет лекарства.

– Может и нет, но зато вам уже значительно лучше – она вытащила градусник и махнула им – вот уже почти тридцать восемь, а то всё сорок, да сорок.

– У меня была температура сорок градусов – сказал я и сам удивился своему ослабленному голосу – сколько я уже лежу тут?

– Примерно пол дня.

– Черт – я снова попытался подняться – я же должен был встретиться с Вадимом, мне надо ехать. Там же еще столько работы.

– Нет, сегодня вы не поедете, к тому же Вадим знает, что вы слегли. Он приходил проведать вас. Я ему всё объяснила, и он сказал, что ваша работа подождет. К тому же, вы у него тут единственный клиент.

– Единственный?

– А вы что думали, с ним вся деревня катается? – она улыбнулась – увы, если бы так было, он бы ни за что не повез вас, на это треклятое место.

Её улыбка получилась красивой, на удивление почти полностью изменив это, казалось бы, некрасивое лицо. Я потянулся к остаткам воды. Наверное, я вполне мог бы выпить целое ведро, но сейчас с этим следовало быть аккуратным.

– С утра я слышал голоса, скажите, кто это был?

– Сосед. Заходил за моим инвентарем, Иван накупил столько инструментов, что мне кажется, ко мне вся деревня теперь ходит.

– А мне казалось вы говорили о другом.

– О чём же? – спросила она и внимательно на меня посмотрела.

Жалость, забота, обеспокоенность, кажется, настоящее чувство просто невозможно было разобрать, настолько сильно всё замешалось в этих на редкость, удивительных глазах. Я улыбнулся. Казалось, это было так естественно, но Людмила вдруг сконфузилась и отвела взгляд, на мгновение, оголив свою живую, симпатизирующую мне душу.

– Я не помню – соврал я –может вы и правы, как никак меня сильно лихорадит, что не придет, в больную голову, хорошо хоть про сон меня не спрашиваете.

– Сон? Какой сон? – заинтересовано спросила она.

– Оу, —я рассмеялся и посмотрел на неё, всё же немного присаживаясь на локтях – сон достойный лучшей студии Голливуда, правда он у меня не полностью, я почти уверен что там есть продолжение.

– Так расскажите, всё равно – она кивнула в сторону окна – уже вечер, а стало быть, самое время для подобных историй. Только знаете. Я думаю, я заварю вам чаю с малиной, ведь предстоит вторая ночь, после ожога, а к ней надо подойти во все оружии.

– А малина – это оружие?

– О да. К тому же самое свежее, я всего день назад варенье сварила, поверьте, вкуснее него вы еще не пробовали.

– Тогда с удовольствием за. Я почему—то уверен, что и чай, и варенье, мне очень понравятся – сказал я как—то окончательно приходя в себя – извините, конечно, что я ничего вам не принёс.