Бородинское поле

Ночной рейд роты капитана Гусева привел Гудериана в бешеную ярость, и не столько из-за причиненного ущерба, сколько из-за дерзости русских. Как смели они, трижды разгромленные, битые-перебитые, воскреснуть из небытия, да еще в самый неподходящий момент, как могли решиться на такую браваду? А он, Гудериан, иначе и не расценивал поступок советских танкистов как браваду, за которую они жестоко поплатятся. И немедленно, сегодня же, то есть 5 октября 1941 года. Перед генералом на длинном столе лежала развернутая карта, на которой, по данным разведки, была обозначена линия обороны советских войск. Собственно, никакой такой линии перед танковой армией Гудериана не было - просто стрелковый корпус генерал-майора Лелюшенко оседлал шоссейную и идущую параллельно ей железную дороги. Да и что это за корпус? Одно название. Войск-то у него и на дивизию не наберется. На самом шоссе занимают оборону мотоциклетный полк и полк пограничников, вооруженных винтовками, противотанковыми ружьями и бутылками с горючей смесью. Это против стальной танковой армады самого Гудериана! Да они все, со своими мотоциклами и ружьями, будут раздавлены гусеницами, как муравьи, раздавлены втоптаны в землю, в которую они даже не успели как следует зарыться. Для этого у русских не было времени, и не будет. Нет не таков генерал Гудериан, чтобы дать возможность противнику выиграть время и создать жесткую оборону. Быстрота, стремительность, натиск! - вот что такое танкисты Гудериана.

Генерал еще раз взглянул на карту. Правый фланг обороны русских упирался в извилистую голубую линию Оки и тут же обрывался. За Окой, на ее левом берету, по данным разведки, сколько-нибудь значительных сил не было, если не считать разрозненных частей Брянского фронта. Отступая, они, конечно, доставляли некоторое беспокойство, вынуждали отвлекать на себя часть сил. Ока, хотя и не представляет собой серьезного препятствия, все-таки река, водный естественный рубеж обороны, какая-никакая, а все же преграда, и на ее берегах можно потерять не один десяток танков в случае какой-нибудь неожиданности, вроде событий минувшей ночи. "Да, но откуда они взялись, эти ночные танки? - с беспокойством спрашивал себя Гудериан. - И сколько их? Похоже, что прибыла свежая танковая часть в подкрепление корпусу Лелюшенко. Разведка о ней ничего не докладывала".

Мысль о неизвестных танкистах и ночном переполохе вызывала неприятный осадок, раздражала. Гудериан снова взглянул на карту. Левый фланг обороны русских открыт. Его можно обойти и захватить Мценск с тыла. Но в таком случае танкам придется идти по пересеченной местности, по балкам, оврагам и мелким, но с топкими берегами речушкам, таким, как Зуша, разделившая маленький городок Мценск на две части. Нет, он поведет свои танки по шоссе, оставаясь верным уже испытанной тактике. Мощным бронированным тараном он раздавит в спешке созданную оборону русских. Он бросит в бой 24-й мотокорпус. 4-я дивизия генерала Лемельзена уже двинулась в направлении Мценска, и Гудериан решил выехать в боевые порядки дивизии, чтобы лично руководить сражением. Его трезвый, холодный ум военачальника подсказывал вполне здравую, логическую мысль: чем ближе Москва, тем упорней, ожесточенней будет обороняться Красная Армия. Несомненно, у Сталина есть резервы, и он будет постепенно вводить их в бой на угрожаемых участках фронта.

Гудериану вспомнилось совещание в ставке Бока, когда обсуждался план операции "Тайфун". Участвовали командующие полевыми армиями и танковыми группами. Начальник генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Гальдер говорил на совещании о том, что надо отказаться от глубоких рейдов танковых войск и использовать их в тактическом плане - для постепенного захвата территории противника и разгрома его живой силы.

Гудериан резко возразил. Гальдера поддержали Бок и его начальник штаба. Они напомнили Гудериану о больших немецких потерях за три месяца войны.

Лично Гудериана эти потери мало беспокоили. Он считал, что они оправданы достигнутыми успехами. Знал он хорошо и то, что напоминание о потерях было упреком и лично ему. Ведь это в его армии к середине сентября потери в танках составляли около семидесяти процентов. Конечно же, с таким некомплектом он уже не мог совершать глубоких рейдов, клина не получилось. К началу операции "Тайфун" Гудериан получил пополнение в танках и людях. Правда, не столько, сколько хотел.

День был ясный и сухой, хотя солнце уже слабо прогревало землю, и утром в лощинах на траве долго держалась серебристая изморозь. В синеющих во все стороны горизонта далях сквозила тревожная печаль.