Борис Годунов

Это одна из самых позорных страниц истории России, когда клика из семи бояр (Семибоярщина), заключила после свержения Василия Шуйского 17 августа 1610 года договор с поляками о «признании Русским Царём» сына Польского Короля Сигизмунда III принца Владислава (1595–1648) из шведской Династии Ваза"*^^. Закордонный Королевич в Москву не приехал; вместо него «присягу принял» гетман Станислав Жолкевский. Семеро высокородных князей и бояр, «людей высокой чести», творили чёрное, бесчестное дело: впустили в Москву польские войска, выдали им на растерзание и Русскую Землю, и несчастного поверженного Царя Василия Шуйского и даже начали чеканить монету от имени Царя «Владислава Жигимонтовича ». Кстати сказать, одним из этих бояр-предателей оказался Иван Никитич Романов (ум.1640), один из тех, кого Борис Годунов якобы «истязал» и «морил голодом», но так и не смог «извести»...

Боярские попытки «отыскать Царя », в том числе и за русскими пределами, обосновывались представлениями, что «бывало же такое встарь »! Тут, конечно же, возникал образ легендарного Рюрика, призванного русичами на власть в IX веке; случай, описанный всеми древнейшими русскими летописями.

Однако летописное предание обрисовывало ситуацию, совершенно не похожую на ту, что сложилась почти семь веков спустя. Рюрик (ум. 879) — летописный основатель государственности Руси, варяг, новгородский князь и родоначальник княжеской, ставшей впоследствии царской Династии Рюриковичей, последним представителем которой и оказался Царь Фёдор Иоаннович, преставившийся в 1598 году. Когда Рюрик"*^^ был «призван», то России как государства ещё не существовало. Это был только прообраз или протогосударство, являвшее на практике конгломератом славянских племён. к концу XVI века положение было принципиально иным. Русь-Московия — обширное и сильное Православное Государство. Когда же оно «обезглавилось», то православные люди, что, вполне естественно, пытались разгадать сакральный смысл возникшего испытания и найти промыслительное решение.

Борис Годунов принял скипетр и державу государства Российского не потому, что был самым «сильным», а в первую очередь потому, что был наиболее «достойным». Это его качество установили Первопатриарх, церковный синклит и Земский собор. С формально-правовой точки зрения данное обстоятельство безусловно легитимизировало права нового Царя и новой Династии, хотя в боярско-аристократическом сознании подобная легитимизация не имела безусловного значения.

Принципиальнейшее отличие случая Рюрика от ситуации Бориса Годунова состояло в том, что первый не являлся христианином, а второй им был и по рождению, и по воспитанию. Никто, даже из числа самых непримиримых врагов Третьего Царя, обвиняя его невесть в чём, никогда не ставил ему в вину личное неблагочестие. Как говорилось в Утверждённой грамоте Царя Михаила Фёдоровича Романова в 1613 году, Борис Годунов правил семь лет «во всём благочестиво и бодроопасно »^^*.

И духовная катастрофа июня 1605 года состояла именно в том, что свергали и убивали тогда законного правопреемника и православного венценосца — Фёдора Борисовича Годунова. Многие были потом уверены, что данный кровавый акт — возмездие Царю Борису за его «злодейства ». Настроенный к Царю Борису Фёдоровичу без излишний предубеждённости князь И. М. Катырев-Ростовский написал через два десятка лет после катастрофы июня 1605 года: «Царь Борис красой цвёл и внешностью своей многих людей превзошёл; роста был среднего; муж удивительный, редкостного ума, сладкоречивый, был благоверен и нищелюбив, распорядителен, о государстве своём много заботился и много хорошего по себе оставил. Один лишь имел недостаток, отлучивший его от Бога: к врачам был сердечно расположен, а также неукротимо властолюбив; дерзал на убийство предшествовавших ему царей, от этого и возмездие воспринял »^^^.

Князь знал Царя Бориса лично, так как служил при нём стольником, и вместе с отцом подписал избирательную грамоту Царя Бориса. Однако он запечатлел нелепости насчёт «дерзостей» Третьего Царя, который ни к каким злоумышлениям на жизнь ни Иоанна Грозного, ни Фёдора Иоанновича не имел касательства. Но таково было время, такова была уже мировоззренческая традиция, когда Катырев-Ростовский, умерший в 1640 году, составлял свою «повесть». На дворе стояло «время Романовых». Князь, являвшийся шурином Михаила Фёдоровича Романова, играл заметные роли при Царе новой Династии. Ведь именно убийство Фёдора Борисовича Годунова открывало Романовым путь к Престолу Государства Российского, и этот трагический и преступный акт требовал объяснения, а по сути дела — оправдания. Князь подобную «потребное моменту» объяснение и предложил...

Хотя истолкование Промысла, то есть Воли Божией, не может стать предметом «истолкования» светского автора, но тем не менее трудно удержаться от предположения, что вся последующая многолетняя кровавая драматургия Русской истории — кара русским людям за отступления и предательства, ниспосланная свыше.