Бомбардировщики

— Благодарю, — Клаус чиркнул спичкой, жадно затянулся и выпустил в потолок клубы ароматного дыма. — Ты мой спаситель, — заявил полицейский.

— Лучше расскажи, что случилось и что у тебя за детишки собрались?

— Салаги, зелень салатная, — буркнул Мюллер пренебрежительным тоном. — Пришлось вызвать поддержку, а то моих слишком мало.

— Намечается? — Гайда прищурился, наклонив голову набок.

— Мои агенты раскрыли две базы подпольщиков. По словам осведомителей, это крупные отряды повстанцев, настоящие бандиты. Сегодня будем брать.

— Поздравляю, — уважительно произнес Гайда. На его взгляд, немцы готовились брать не подпольщиков, а давить настоящий партизанский отряд, но он решил не вмешиваться. Пусть Мюллер сам решает и отвечает, в конце концов, это его территория.

— Рано поздравлять, — махнул рукой Клаус. — Бандиты находятся на этих фермах, — полицейский ткнул пальцем в карту. — Вот этот хутор прошерстит Ганс, — как понял Гайда, речь шла о заместителе Мюллера лейтенанте Гансе Эгере, — я ему отдал всех своих людей. А сам вместе с подкреплением буду брать ферму в Сольеже.

— Деревенька к северу от города вверх по реке?

— Точно. Вот, смотри: один взвод спешивается в пяти километрах от фермы, перекрывает дорогу и идет цепью через лес. Ровно в пять часов пополудни они должны охватить ферму полукольцом и отсечь ее от леса. Мы со вторым взводом проезжаем через деревню, с ходу разворачиваемся в километре от фермы и идем брать повстанцев. При этом машина с полуотделением отходит к берегу и захватывает лодки. Вот тут.

— Неплохо. А они нас не заметят? — поинтересовался Михаил.

— Не успеют. Если Клотштейн скрытно пройдет по лесу и не пропустит дозорных, они не успеют сбежать. Мы их возьмем тепленькими.

— Когда едем? У меня с собой трое бойцов.

— Отлично! Держим их в резерве, на случай неприятностей.

Гайда недоуменно потер подбородок. Однако Клаус крайне низко оценивает свое подкрепление, если рассчитывает на резерв из троих советских солдат роты аэродромной охраны. «Наверное, думает, что у меня все люди переодетые энкавэдэшники», — сделал вывод капитан.

Дорога до фермы не заняла много времени. Первой по грунтовке пылила «эмка» с Гайдой, Мюллером и советскими солдатами. Следом рычал мотором трехосный «Битц» с немецкой пехотой. Не доехав около десяти километров до деревни Сольеж, Клаус попросил Михаила остановить машину.

— Опережаем график, — пояснил обер-лейтенант.

— Петя, тормозни машину, — согласился Гайда.

Легковушка свернула на обочину и замерла, следом затормозил грузовик.

— Подождем, — произнес Клаус Мюллер.

Немец открыл дверцу машины и закурил. От вони немецкого горлодера один из сидевших на заднем сиденье бойцов закашлялся.

— Разрешите, товарищ капитан?

— Пять минут, — бросил через плечо Михаил Гайда.

Сидевшие рядом с немцем солдаты разом выскочили из машины.

— Тесновато, — заметил Клаус. Торопливость бойцов он понял по-своему.

Водитель заглушил мотор и тоже открыл дверцу. При этом он брезгливо поморщился и бросил на немца испепеляющий, полный негодования взгляд искоса. Непонятно, что немцы пихали в свои сигареты, но, пожалуй, сушеный кизяк по сравнению с этим, мягко говоря, табаком сошел бы за гаванскую сигару.

А за городом было хорошо. Легкий ветерок неторопливо гнал по небу белые облака, светило солнышко. Из кювета доносились лягушачьи трели. Над дорогой кружила пара стрекоз. Чуть дальше, на одиноком холме, к небу тянулась семейка раскинувших во все стороны густые лапы сосенок. Тишь да благодать.

— Товарищ, — Клаус наклонился вперед к Михаилу Гайде, — я бы хотел тебя попросить об одолжении.

— Да, слушаю тебя.

— Попроси своих однополчан, когда в следующий раз полетят бомбить Англию, пусть бомбят получше. Передай им мою просьбу целиться как следует. Я хочу, чтоб каждая бомба ложилась в цель, — говорил Клаус взволнованным голосом, — пусть они отомстят.

— Что случилось, друг? — Михаил повернулся к немцу. В уголках глаз обер-лейтенанта блестели слезинки. Мюллер сдерживался, пока сдерживался, чувствовалось, он на грани срыва.

— Мне только сегодня сообщили, — Клаус судорожно сглотнул подступивший к горлу комок. — Товарищ, позавчера погибла моя сестра.

— Она жила в Берлине? — Гайда вспомнил, что по радио передавали об английском налете на столицу Германии.

— В Берлине. Хелен была дома вместе с детьми, ждали Фрица с ночной смены, — слова давались Мюллеру с трудом. Офицер еле сдерживался, чтоб не разрыдаться. — Бомба попала прямо в дом. Никто не выжил. Куча щебня. Груда мусора. Они должны заплатить. Слышишь меня, товарищ, передай своим однополчанам, расскажи им, как под английскими бомбами гибнут наши жены и дети. Расскажи, как лимонники убили мою сестру и племянников. Маленькие дети. Герда даже в школу не ходила, а Вилли еще… Ему годик от роду был.

— Я расскажу все и попрошу отомстить за твоих родных. — Михаил положил руку на плечо товарища. — Я понимаю тебя.

— Ты не понимаешь, — упрямо мотнул головой Клаус, — извини, но ты не можешь меня понять. Ты не терял родных, и дай тебе бог не знать, что это такое.