— Товарищ подполковник, — Гайда медленно потянулся, его лицо приобрело задумчивое выражение, — если через день к нам перебросят транспортную авиацию, а затем десантников, надо уже сегодня подумать над режимом секретности.
— Секретность? — усмехнулся Савинцев. — А как ее сохранить? Все же видно. Наши стоянки можно наблюдать с возвышенности у перекрестка. Десантники прибудут поездом, скорее всего. На станции куча народу. Начнем строить казармы, палаточный городок, интенданты стройматериалы привезут. Эх, какая там секретность!
— Ошибаешься, — промурлыкал особист, — видеть и понимать — это не одно и то же. Можно такое показать, так замаскировать, что англичане донесения своих шпиков примут за бред сумасшедшего.
— Ты что, собрался на аэродроме возвести Эйфелеву башню?
— Хорошо подмечено. Кто, кроме летчика, отличит старый транспортник от бомбардировщика? Кто поймет, что за люди прибыли? И сколько их вообще? — Овсянников первым догадался, к чему клонит оперуполномоченный.
— Еще один полк приняли, второй БАО появился, аэродромную охрану усилили, — продолжал Гайда. — Я упрошу командира десантников выделить людей для патрулирования окрестностей. Поможешь, Иван Маркович?
— Помогу. Вместе уговорим.
— Меня больше беспокоит другое. Люди в увольнениях общаются с аборигенами. Болтают в кафе и на толкучке. Будь я на месте лидера Сопротивления, давно бы сориентировал своих агентов на поиск контактов, — блуждавший до этого взгляд особиста остановился на лейтенанте Гордееве. — И как я раньше не додумался, — еле слышно пробормотал Михаил Иванович себе под нос.
— Так что там насчет местных? — переспросил Савинцев.
— Язык надо держать на привязи. Помнишь плакат: «Болтун — находка для шпиона»? Вот то-то и оно! — в глазах Гайды сверкнули искорки. Вспомнив все, что слышал краем уха о похождениях бравых летунов в Лa Бурже, особист решил попробовать сыграть в одну старую как мир игру.
— Младший лейтенант Антонов и стрелок Бергадзе половину местных дамочек перепробовали. Наш любимый Вайкулис дружит со спекулянтами и недобитыми капиталистами. Старлей Ливанов нашел себе зазнобушку подозрительно непролетарского происхождения, мало он ей хвастает? Сам знаю, любят летчики пустить пыль в глаза, наговорить с три короба.
Овсянников и Савинцев пристально уставились на разглагольствующего особиста, в их глазах явственно читалось горячее желание заставить его заткнуться и не возводить поклеп на летный состав. Профессиональная солидарность давала о себе знать. Пусть ты и друг, но у нас свои законы и военные летчики своих не выдают.
Сам Гайда в этот момент искоса поглядывал на спину Гордеева. По напряженной фигуре лейтенанта было видно, что он, как губка, впитывает каждое слово особиста. Вспомнилось, что он дружит с Ливановым. А значит, первым делом перескажет товарищу все, что сегодня слышал, и предупредит быть осторожнее, нет, не с француженкой, а с особистом. Гайду это, в принципе, устраивало.
Капитан лениво расстегнул гимнастерку, извлек из внутреннего кармана портсигар и поднялся на ноги. Проходя мимо Овсянникова, он как бы случайно задел подполковника ногой.
— Пойду разомнусь. Спина затекла, пока тут задницу отсиживал.
— Иди, пройдись, — неестественно ласково протянул комполка, — заодно о своей секретности подумаешь.
Выждав несколько минут после ухода особиста, Иван Маркович решил проверить готовность прожектористов. Возвращение группы Чернова ожидалось с минуты на минуту. Плотно закрыв за собой дверь, Овсянников закурил и повернулся к ожидавшему его Гайде.
Глава 27
Друзья и подруги
Второй вылет за ночь. Октябрь не каждый день радовал летной погодой, но зато когда метеорологи давали добро, корпус выкладывался по полной. Тем более что командование в последние дни выделяло полкам цели в южной и средней Англии. Полетное время меньше, в небе больше наших ночных истребителей, и вражеская ПВО уже не та, что в августе. Чувствуется, английская оборона понемногу расшатывается.
После приземления старший лейтенант Ливанов спустился из кабины на землю по лестнице, подставленной механиками, со стоном сбросил наземь парашют и расстегнул реглан. Хорошо-то как! Отдать самолет в руки механиков и можно немного отдохнуть, прийти в себя после горячки боя.
Стрелки и штурман вскоре присоединились к своему командиру. Макс сдержанно курил, прислонившись к стойке шасси. Фролов и Зубков возбужденно рассказывали ребятам, как лихо они отбивались от «хариков» и «спирей» на отходе. Второй удар наносился под утро, и домой самолеты возвращались при свете солнца.
Слушая похвальбу стрелков, Владимир сдержанно усмехнулся. Вражеских истребителей было мало, атаковали они нехотя, стреляли издали и сами старались не лезть под пулеметы бомбардировщиков. Пара минут волнений, и на помощь бомбардировщикам пришли две эскадрильи «эмилей», быстро разогнавшие англичан.