Большая грудь, широкий зад

Вороны кружили метрах в десяти от повозки, галдя и роняя вниз помёт и перья. Синица попытался отогнать их шестом с красной тряпкой. Лошади стояли, плотно сжав ноздри и стараясь опустить тяжёлые головы пониже, отчего те казались ещё тяжелее. Вороны с отчаянным карканьем ныряли вниз. Несколько десятков птиц летали над самой головой Сыма Тина и возницы: круглые глазки, сильные жёсткие крылья, уродливые грязные когти — такое не забудешь! Люди отмахивались от птиц, но то и дело получали по голове твёрдыми клювами. Гонг с колотушкой и бамбуковый шест тоже достигали цели, их жертвы падали на зелёный травяной ковёр с вкраплёнными в него белыми цветочками и, подволакивая крыло, ковыляли в пшеницу прятаться. Но не тут-то было: из своего укрытая стрелой вылетали затаившиеся там собаки и раздирали их на клочки. В мгновение ока на траве оставались лишь разлетевшиеся перья. Высунув красные языки и тяжело дыша, собаки оставались ждать на границе поля и кладбища. Вороны разделились: одни продолжали атаковать Сыма Тина и возницу, а большинство с громким карканьем и гнусным восторгом набросилось на повозку: шеи что пружины, клювы что долото — раздирают мёртвую плоть, ай да запах, просто дьявольское пиршество! Сыма Тин и Синица в изнеможении рухнули на землю. Струйки пота исчертили толстый слой пыли на лицах, и их было не узнать.

Копавшие яму уже скрылись в ней, виднелись лишь их макушки; лопата за лопатой вылетала земля, белая и влажная, полная прохлады.

Один из могильщиков выбрался из ямы и подошёл к Сыма Тину:

— Господин голова, уже до воды докопали.

Сыма Тин вперил в него остекленевший взгляд и медленно поднял руку.

— Гляньте, господин голова. Глубина что надо.

Сыма Тин показал ему согнутый указательный палец.

Тот непонимающе уставился на него.

— Болван! — не выдержал Сыма Тин. — Подними меня!

Тот торопливо нагнулся и помог ему встать. Сыма Тин со стоном отряхнул кулаками одежду и с помощью могильщика вскарабкался на холмик свежевыкопанной земли.

— Мама дорогая! — охнул он. — Быстро вылезайте, идиоты, вы мне так до самого Жёлтого источника[31] докопаете.

Могильщики стали один за другим выбираться из ямы и тут же, выкатив глаза, зажимали носы.

— Подымайся! — пнул возницу Сыма Тин. — Давай сюда повозку. — Тот даже ухом не повёл. — Гоу Сань, Яо Сы, этого сукина сына сбросить в яму первого!

Отозвался лишь Гоу Сань — он был среди могильщиков.

— А Яо Сы где? — удивился Сыма Тин.

— Да его давно уж и след простыл, улизнул, мать его, — злобно выругался Гоу Сань.

— Выгоню, как вернёмся, — решил Сыма Тин и пнул возницу ещё раз: — Сдох, что ли?

Возница поднялся и бросил страдальческий взгляд в сторону повозки, стоящей у края кладбища. Вороны на ней сбились в кучу, то взлетая, то снова садясь с невыносимым гвалтом. Лошади склонились к самой земле и спрятали морды в траве. На спинах у них тоже было полно ворон. Кишмя кишели они и в траве, судорожно заглатывая добычу. Две вороны не поделили что-то скользкое и тащили, каждая на себя, будто перетягивали канат. Ни той ни другой было не взять верх, они цеплялись когтями за траву, били крыльями, вытягивали шеи так, что перья вставали торчком, обнажая красную кожу, и казалось, что головы вот-вот оторвутся. Их добычу ухватила появившаяся неизвестно откуда собака, и не пожелавшие уступить ей вороны кубарем покатились по траве.

— Смилуйся, господин голова! — бухнулся возница в ноги Сыма Тину.

Тот поднял кусок земли и швырнул в ворон. Те даже не шелохнулись. Тогда Сыма Тин подошёл к родственникам погибших и, умоляюще глядя на них, пробормотал:

— Вот такие дела, такие дела… Думаю, вам всем надо возвращаться домой.

Все замерли. Матушка первой опустилась на колени, а за ней с жалобным плачем и остальные.

— Дай им упокоиться с миром, почтенный Сыма! — взмолилась матушка.

И вся толпа разноголосо подхватила:

— Просим, просим… Упокой их с миром! Мою мать! Моего отца! Моего ребёнка…

Сыма Тин склонил голову, по шее у него ручейком струился пот. В отчаянии махнув рукой, он вернулся к своей команде и негромко проговорил:

— Значит, так, братва: вы под моим покровительством немало дел натворили — кражи, драки, вдовушки оприходованные, могилы ограбленные… Много в чём повинны перед небом и землёй. Но, как говорится, войско обучают тысячу дней, а ведут в бой единожды.[32] Вот сегодня нам и нужно довести это дело до конца, даже если вороны выклюют нам глаза или вышибут мозги. Я, деревенский голова, сам поведу вас, и ети восемнадцать поколений предков того, кто попробует отлынивать! Как справимся, всех угощаю вином! Теперь вставай-ка, — закончил он, поднимая возницу за ухо, — и гони сюда повозку. Ну, приятели, бери в руки что есть и вперёд!