Болезнь как метафора

В Греции, на первом этапе развития западной медицины, важные метафоры, ассоциирующиеся с телом как единым организмом, заимствовались из сферы искусств. Одну из них, гармонию, несколько веков спустя высмеял Лукреций. Он утверждал, что она никак не помогает примириться с тем фактом, что тело состоит из главных и второстепенных органов и что оно материально, то есть смертно. Вот завершающие строки Лукреция, посвященные этой музыкальной метафоре, – самая ранняя из известных мне критика метафорического мышления, касающегося болезней и здоровья:

То, что душа, как и дух, во членах находится наших,
И не гармония в нас возбуждает телесные чувства,
Явствует, прежде всего, из того, что коль даже и много
Отнято тела у нас, все же жизнь остается во членах.
Но и обратно: когда ускользает лишь самая малость
Тел теплоты и чрез рот улетучится воздух наружу,
Сразу уходит вся жизнь, покидая и жилы и кости.
Можешь отсюда понять, что далеко не все выполняют
Ту же работу тела и жизнь обеспечить способны,
Но главным образом те, что собой семена представляют
Ветра и жара, блюдут, чтобы жизнь оставалась во членах.
Значит, и жизненный жар, и ветер присутствуют в самом
Теле у нас, уходя из него с наступлением смерти.
И потому, так как ясно теперь, что духа природа,
Как и природа души, есть некая часть человека,
Слово «гармония» ты отвергни: оно к музыкантам
Иль с Геликона пришло, или сами они раздобыли
Где-то его, чтоб означить предмет, не имевший названья.
Так иль иначе – оставь его им и дальнейшее слушай[42].

История метафорического мышления о теле включает в себя множество образов, почерпнутых из других искусств и прикладных наук, в частности архитектуры. Некоторые метафоры ничего не проясняют, подобно морализаторскому и поэтическому изречению Святого Павла, приравнявшего тело к храму. Некоторые несут явственный научный отпечаток, такие как представление о теле как о фабрике, функционировании тела под знаком здоровья, и о теле как крепости, теле, заключающем в себе катастрофу.

Образ крепости имеет долгую генеалогию и уходит корнями в эпоху, предшествующую зарождению науки, а сама болезнь служит метафорой смертности, человеческой тленности и уязвимости. Джон Донн в великолепном прозаическом цикле медитаций «Обращения к господу в час нужды и бедствий» (1627), написанном, когда поэту казалось, будто он умирает, изображает болезнь как врага, штурмующего, осаждающего тело-крепость:

Мы ревностно заботимся о нашем здоровье, тщательно обдумываем питание и питье, принимаем во внимание, каков тот воздух, которым дышим, совершаем упражнения, что пойдут нам во благо: мы тщательно вытесываем и полируем каждый камень, который ляжет в стену этого здания; наше здоровье – плод долгих и регулярных усилий; но – мгновение ока – и пушечный залп все обращает в руины, разрушает и сравнивает с землей; болезнь неизбежна, несмотря на все наше тщание, нашу подозрительность и пытливость; более того, она незаслуженна, и если мы помыслим ее как приход врага, то она разом шлет нам ультиматум, покоряет нас, берет в полон и разрушает до основания[43].