Боль, с которой я живу

— Да ну, какая я фактурная, — смутилась Наташка. — Я самая обычная. Это ты всегда мальчишкам нравилась, а я же простая…

— Да брось! Не скромничай! Пойдём! Ну, не возьмут так не возьмут, по голове же не ударят. Просто побудешь со мной за компанию. А если ты им тоже подойдёшь, к вечеру мы разбогатеем.

Я видела, что Наташка тоже загорелась, она аж порозовела вся, и глаза заблестели. Просто она застенчивая с детства. На что-то решиться ей всегда трудно.

— Ну так что? Пойдёшь со мной?

— Хорошо, только Ване моему не скажем! Ему тоже, как и твоим, всё это не понравится.

— Ханжа твой Ваня. Как и мои. Нет, ну будто мы там голыми позировать будем для Плейбоя.

— А ты бы голой согласилась за… сто тысяч долларов? А за миллион? — пристала Наташка.

Я даже отвечать не стала. Посмотрела на неё косо, покачала головой, мол, ну что за детский сад. И мы снова обе расхохотались.

— Ладно, — успокоившись, произнесла Наташка с многозначительной улыбкой. — Пойду с тобой. Надену своё платье с выпускного. Вдруг и правда я им тоже подойду?

4

На следующий день мы с Наташкой с утра стали готовиться к выходу. Наташка — особенно. Мне-то что? Антон во мне, взмыленной и растрепанной после целого дня хождения с сумкой по жаре, фактуру углядел. Так что я не сильно беспокоилась по поводу внешнего вида. Чистые волосы, минимум косметики — там ведь свой стилист или визажист наверняка будет, из украшений только золотые гвоздики в ушах и тонкая цепочка с подвеской в виде крохотного женского силуэта — Девы, мой знак Зодиака. Мама подарила на восемнадцатилетие. Хотя гороскопы я всерьез не воспринимаю, но подарок ношу.

Ну а Наташка подошла к сборам со всем тщанием. Целый час из ванной не выходила. Потом я ей столько же помогала волосы укладывать. Они у неё густые, тяжелые и очень длинные, ниже пояса. А уж сколько она нарядов перемерила… Но в конце концов и правда остановилась на платье, в котором ходила на выпускной. Легком, летящем, цвета чайной розы.

— Ну как? — спросила она чуть смущённо.

— Красавица! — ободряюще улыбнулась я, ничуть не покривив душой. — Честное слово, выглядишь отлично. Антон тебя увидит и сразу расхочет меня фотографировать. Одну тебя будет снимать.

— Ну прямо, скажешь тоже, — зарделась довольная Наташка.

И всё равно Наташка всю дорогу до офиса агентства переживала, что её забракуют.

— Зря я поехала. Ну какая из меня модель?

— А из меня какая? — пожала я плечами.

— Ты красивая и такая… естественная, как будто везде на своём месте. И потом, тебя уже выбрали. А про меня они скажут: «Что это за деревенская клуша припёрлась?». Надо было другое платье надеть! Синее! Оно меня стройнит…

Но зря Наташка волновалась. Антон обрадовался нам обеим. Забросал комплиментами и вообще так оживился.

Сегодня он сменил стиль — пиджак надел белый, узкие брюки, шелковую пеструю рубашку. Но главное — рассыпал по плечам волосы. И таким он казался прямо копией Жени Белоусова. А мы с Наташкой в детстве его обожали, песни заучивали и распевали, особенно «Девчонку-девчоночку». Я позже переключилась на «Иванушек», потом ещё на что-то, а вот она долго по нему горевала и продолжала любить. И тут сразу зашептала возбуждённо:

— Какой он классный! Он же вылитый Женечка!

— Да-да, тише.

— Я не могу. Я так счастлива!

Антон тем временем меня ошарашил:

— Господин Тимоскайнен будет страшно рад. Ты, — он нацелил на меня палец, — ему сразу приглянулась. Он очень хотел с тобой… фотосессию.

— Это кто вообще?

— О, скоро познакомишься, — пообещал он. Но я и сама догадалась — это тот старик, вокруг которого они тут на цыпочках ходили и метали бисер.

Антон усадил нас на диванчик, сам развалился в кресле напротив и одарил нас широчайшей улыбкой. Наташка расцвела ещё больше, а мне вдруг подумалось: как-то странно всё же блестят у него глаза, лихорадочно…

Впрочем, говорил он связано и бодро:

— Сейчас подпишем договор и поедем.

— Поедем? — удивилась я. — Куда? Разве мы не на месте?

— В студию! Здесь же просто офис. Бумажные дела, встречи. А работаю… в смысле, снимаю я в студии. Не переживайте, это не очень далеко. Отснимем всё, и я вас, барышни, лично по домам развезу, — хохотнул он и подмигнул Наташке. Она посмотрела на меня с совершенно глупым и счастливым видом. На лбу у неё прямо буквами огромными было написано, что она от него в восторге.

Мне же Антон сегодня казался, не знаю, каким-то странным. Слишком уж энергичным. То есть он и вчера суетился, но сегодня он вообще какой-то перпетуум мобиле. Даже вот сидя в кресле, он то пальцами тарабанил, то ногами елозил. И руки у него еле заметно дрожали. Но я подумала — кто их разберёт, этих творческих людей. Может, его вдохновение сейчас распирает.

Антон отдал девушке на ресепшене наши паспорта и попросил её вбить данные и распечатать договоры.

— Типовые? — спросила та.

— Нет! Я же тебе сегодня утром на почту кидал форму! Разуй глаза, Регина! — и тише буркнул: — Дура.

А не такой он и душка, подумалось мне. В его словах было столько внезапного раздражения и злости, что я даже удивилась. Но к нам он повернулся, снова сияя широкой улыбкой. Какой переменчивый!