Бойцы тихого фронта

Блюхер показал нам на карте расположение чанкайшистских и белогвардейских батальонов, указал самые вероятные направления нанесения удара.

— Они собираются перейти границу на широком участке, — уточнил Блюхер, — от Забайкалья до самого Владивостока. Если они первые нанесут удар, то заставят нас сражаться на фронте протяженностью примерно в две тысячи километров… Сами понимаете, сколько осложнений это создаст для нас, сколько дополнительно потребуется сил, скольким тысячам людей придется покинуть стройки, чтобы встать под знамена… А сколько крови, страданий, разорения…

Мы произвели точный расчет позиций противника, его боевых средств и живой силы. Если он вторгнется на нашу землю, мы знаем, где и как дать отпор, чтобы сокрушить его еще до того, как он развернет свою огневую мощь…

— А вот и ваши задачи…

Большим красным карандашом Василий Константинович провел по карте трассу КВЖД от Читы до Харбина. Необходимо было нарушать переброску войск противника по КВЖД — единственной линии связи, по которой непрерывно циркулировали армейские соединения чанкайшистов и бронепоезда везли материалы и боеприпасы по направлению к Забайкалью для подготовки нападения. Линию надо было временно выводить из строя, но не уничтожать.

Необходимо было также выводить из строя укрепления и другие военные объекты чанкайшистов.

— Эта задача по силам только тем, кто знает Маньчжурию, — закончил Блюхер. — И тем, разумеется, у кого есть связи с нашими друзьями в этих районах…

У нас с Гришей Салниным были такие связи. И в Мукдене, и в Харбине, и в Цицикаре. Выполнять задачи следовало, опираясь на сотрудничество с местными китайскими патриотами.

— Когда прикажете выезжать, Василий Константинович? — Встав по стойке «смирно», спросили мы с Гришей.

— И еще один вопрос, если разрешите, Василий Константинович, — сказал я. — Через какой пункт на Амуре, согласно сведениям разведки, наиболее безопасно перейти на ту сторону?

Блюхер посмотрел на меня.

— Это вопрос, который мы все еще не решили, — ответил он после краткой паузы. — Нам знаком каждый километр течения Амура, и переброска на ту сторону не сложное дело. С другой стороны, на границе у нас есть сотрудники, да и местное население, которое милитаристы грабят и терроризируют, поможет, если понадобится. Но сейчас мы обсуждаем другой вариант. А что, если забросить вас с парашютом?.. От Амура до цели вашей поездки почти триста километров. Пешком не пройдешь. А самолет преодолеет их примерно за пару часов.

— Согласен! — отозвался я. — Прыгал с парашютом. Так и впрямь быстрее и безопаснее…

Но Блюхер, который сам предложил подобное решение, отнесся к нему не очень оптимистически.

— Скорее всего — да, — согласился он после некоторого раздумья. — Но будет ли это более безопасно? — спросил он, а через мгновение, продолжая свою мысль, добавил: — Здесь вместе со мной в ОКДВА служит мой младший брат. Летчик. Отчаянная голова, смельчак, но к парашютам относится с известным недоверием.

— Я вас не понимаю, Василий Константинович… — недоумевал я.

Вместо ответа Блюхер быстро встал и сказал:

— Закончим наш разговор завтра. Жду вас в семь здесь, в штабе.

Утром следующего дня, ровно в семь, перед штабом ОКДВА нас ждала закрытая военная машина. В машине сидел главнокомандующий вместе со своим старым боевым другом по Китаю Альбертом Яновичем Лапиным, начальником штаба. Машина сразу же тронулась. Куда? Ни я, ни Гриша не знали.

Густой утренний туман еще не рассеялся, когда машина покинула окраины Хабаровска; вскоре мы очутились среди заросшего травой поля, в конце которого тянулись ангары, а возле них, сверкая крыльями, выстроилась длинная вереница самолетов. Мы приехали на хабаровский военный аэродром, а стоявшие там бипланы оказались новыми советскими самолетами Р-1, которые я видел в Китае.

Все вышли из машины. Мы с Гришей опешили: неужели сейчас полетим? Но в таком случае Василий Константинович должен был нас предупредить, чтобы мы подготовили одежду, оружие и прочее.

Блюхер посмотрел на нас и улыбнулся:

— Проведем испытание, дорогие мои. Испытаем парашюты…

Минутой позже над аэродромом поднялся Р-1, но борту которого находились подготовленные для спуска парашюты: к каждому парашюту привязали мешок с песком, чья тяжесть соответствовала примерно тяжести человека.

Хотя сентябрьское утро было холодным, но по всем признакам день обещал выдаться солнечным и тихим — небо было синее-синее. Летчик за несколько минут набрал высоту и открыл люк. Первый, второй, третий… Десять белых пакетов выбросила летящая птица. Мы стояли, не сводя глаз с пакетов, которые вот-вот должны были раскрыться… Раскрылся один, потом еще два… еще четыре… Раскрывшиеся парашюты плавно спускались на зеленую территорию аэродрома.

Но раскрылось восемь парашютов. А самолет сбросил десять…

Начальник аэродрома стоял с нами весь пунцовый и вспотевший, словно он нес ответственность за неудачу. А ничьей вины тут не было: просто производство парашютов тогда еще было в зачаточном состоянии не только в СССР, но и во всем мире.