Бойцы тихого фронта

В августе 1924 года норвежское судно «Хааф» с тщательно упакованным и уложенным в трюме оружием бросило якорь неподалеку от Кантона. Но революционные власти раскрыли заговор. Оружие было конфисковано, а шефы «бумажных тигров» Чень Лиенбо и Чень Гуншу бежали в Гонконг. Кантонские торговцы-компрадоры объявили стачку в знак протеста против «своеволия» правительства, закрыли магазины и торговые конторы и начали строить укрепления в западных кварталах Кантона, главным образом в торговом квартале Сигуан. Одновременно с этим милитаристы из соседних южных провинций Юньнань и Гуанси с помощью угроз и шантажа пытались оказать сильный натиск на правительство, они требовали, чтобы Сунь Ятсен передал половину конфискованного оружия заговорщикам…

Но Сунь Ятсен, опираясь на советы М. М. Бородина, действовал решительно и быстро. Пока «бумажные тигры» строили укрепления в Сигуане, правительство мобилизовало и вооружило рабочих Кантона и крестьян окрестных сел. В сущности, оно создало, базируясь на опыте большевиков, рабоче-крестьянскую революционную армию. Сунь Ятсен дал ясно понять, что, если «бумажные тигры» добровольно не сложат оружия, он начнет немедленные действия.

Тогда в дело вмешался британский консул, он выступил в защиту «свободного торгового сословия» и «свободы личности», будто бы нарушавшейся в Кантоне. 29 августа он отправил ультиматум Сунь Ятсену о том, что если он прикажет открыть огонь по «шантуанам», английский флот начнет обстрел Кантона…

Грубое вмешательство империалистов во внутренние дела революционного правительства вызвало всеобщее возмущение. Сунь Ятсен не только гневно отверг «предупреждение», но и обратился о воззванием ко всему миру. Поднявшаяся в Кантоне волна протеста прокатилась над всей планетой. «Руки прочь от Китая!» — раздавался призыв на митингах и собраниях в Москве и Ленинграде, Париже и Лондоне, Риме и Чикаго. «Рабочее» правительство Макдональда было вынуждено отступить…

В начале сентября 1924 года Москва вновь подтвердила свое искреннее дружеское расположение к Китайской революции: испытывая тяжелые экономические затруднения и валютный голод, Советское правительство отпустило Сунь Ятсену займ в размере десяти миллионов юаней для создания Центрального национального банка в Кантоне. Буквально через несколько дней в порту Кантона бросили якорь несколько советских кораблей, которые привезли для революционной армии оружие, одежду, боеприпасы, продовольствие. «Друзья познаются в беде», — говорит народ. А разве существовало более необходимое условие для стабилизации революционной власти, чем финансовая помощь и оружие! Западные империалистические государства, западные финансовые магнаты только презрительно пожимали плечами, когда Сунь Ятсен обращался к ним за помощью. Отозвалась только Советская Россия. Китайскому народу стало ясно, кто враг, а кто бескорыстный друг их революции…

Временно притихшие «бумажные тигры» в октябре 1924 года перешли в наступление. Воспользовавшись тем, что Сунь Ятсена не было в Кантоне, Ху Хуанмин, видный гоминьдановский реакционер и тайный агент империализма, приказал вернуть «шантуанам» половину конфискованного оружия и боеприпасов. И 10 октября, в день годовщины победоносного Учанского восстания 1911 года, улицы Кантона оказались залитыми кровью: «бумажные тигры» открыли огонь по демонстрации кантонских рабочих.

Сунь Ятсен, получив известие о кровавых событиях, немедленно вернулся в Кантон и отдал краткий приказ: беспощадно подавить бунт.

В течение двух дней бунт подавили.

Опорой правительства стали курсанты школы в Уампу, из которых был сформирован ударный отряд почти в две тысячи бойцов. По распоряжению Сунь Ятсена к Кантону стягивались лучшие части правительственной армии Сюй Чунчжи. И самое важное: под знамена революции для ее защиты были призваны рабочие города и крестьяне окрестных сел. А они лучше всех знали цену поражения.

Операцией по разгрому «бумажных тигров» руководил непосредственно Сунь Ятсен, опираясь на помощь советских военных советников.

Решительные действия кантонского правительства застали империалистов врасплох: эти действия были свидетельством государственной и военно-стратегической мудрости, неизмеримо возросших возможностей обороны.

Так началась первая гражданская война в Китае, навязанная контрреволюцией и империализмом. Сунь Ятсен решил, что наступил момент использовать крупную победу над врагом и атмосферу революционного подъема для объединения страны.