Бойцы тихого фронта

Коммунистический университет готовил руководящие кадры партии большевиков исключительно из рабочего класса. Меня приняли после приемного экзамена. Экзаменационная комиссия, состоявшая из старых большевиков, проводила экзамен в виде беседы с каждым кандидатом, чтобы установить не только степень грамотности, но и его политический и идейно-теоретический уровень. Мне задавали вопросы о борьбе во Втором Интернационале, спрашивали о спорах на Циммервальдской и Стокгольмской конференциях, о решениях Третьего Интернационала, о характерных моментах послевоенного политического положения в Европе. Я отвечал четко, обстоятельно — все эти проблемы изучались в партийной школе в Софии, обсуждались на партийных собраниях в Плевене, были предметом наших горячих споров с широкими социалистами[4]. Они глубоко анализировались и в газете «Работнически вестник», которую читал каждый болгарский коммунист.

Меня приняли в университет, и я был горд, услышав от экзаменаторов — седовласых большевиков — добрые слова о нашей партии, о ее революционной твердости, принципиальной и непримиримой борьбе против войны, против всяких ревизионистов и социалпредателей, о ее защите Октябрьской революции, способности вести за собой трудящиеся массы, готовить их к революции…

3. ЭХО ИЗ ПЛЕВЕНА. ПЛЕВЕНСКОЕ ИЮНЬСКОЕ ВОССТАНИЕ — ПОДВИГ И ТРАГЕДИЯ

О военном фашистском перевороте 9 июня 1923 года мы узнали из сообщений в газетах. Передавая информации западных корреспондентов из Софии и Белграда, московские газеты лаконично сообщали: в Софии в результате переворота свергнуто правительство Стамболийского, к власти пришло правительство во главе с Александром Цанковым. Ничего больше.

В то время в Москве находилось примерно пятьдесят болгарских коммунистов — представителей нашей партии в Коминтерне, политэмигрантов, людей, посланных в Советскую Россию учиться в партийных школах. Известие о перевороте, которое миллионы читателей в Москве, возможно, оставили без внимания, — столько других важных событий происходило в мире, — нас, болгарских коммунистов, потрясло. В мгновение ока все другое потеряло значение — и учеба, и военные занятия, и партийная работа. Партия давно предвидела возможность переворота, считала его неизбежным и готовилась встретить его с оружием в руках; следовательно, думали мы, пробил час, когда на родине должен решиться вопрос о Советской власти!

В тот же вечер мы собрались в нашем представительстве в Коминтерне. Все были лихорадочно возбуждены, встревожены. Расспрашивали друг друга о новостях, комментировали лаконичные газетные информации, высказывали предположения о возможном ходе событий. Через некоторое время пришел и Васил Коларов. Благодаря занимаемому положению он имел возможность первым узнавать новости из Болгарии.

— Ничего больше не могу сказать вам, товарищи, — пожал плечами непривычно взволнованный Коларов. — Советские товарищи меня попросили написать статью о событиях в Болгарии, и я ее уже написал. (Эта статья была опубликована сначала в «Правде» от 11 июня, а потом и в «Известиях» от 12 июня 1923 года.) Но в ней не приводится никаких новых фактов. Разумеется, я не утверждаю, что наша партия подняла трудящиеся массы на борьбу против заговорщиков, осуществивших переворот, будь то в сотрудничестве с Земледельческим союзом или самостоятельно. Но заявляю, что только Коммунистическая партия способна, благодаря своему авторитету, поднять массы на борьбу за рабоче-крестьянское правительство.

— А эта борьба уже начата или нет? — спрашивали мы. — Что конкретно предпринял Центральный Комитет, чтобы оказать противодействие участникам переворота?

— Удалось ли им установить свою власть?

— Оказала ли сопротивление оранжевая гвардия?[5]

Возникали всевозможные вопросы, порождаемые сознанием огромной ответственности, которая легла на плечи всех коммунистов, на всю партию во главе с ее Центральным Комитетом.

Васил Коларов не мог дать ответ ни на один из этих вопросов. Он сам хотел узнать, что у нас происходит. 12 июня был созван пленум Исполнительного комитета Коминтерна, и Васил Коларов, как генеральный секретарь (он оставался и секретарем Болгарской коммунистической партии) должен был проинформировать руководящие органы братских партий о том, что предприняла и что намеревается предпринять БКП в предельно ясной обстановке наступления фашизма.