Бойцы тихого фронта

Радист Иванов имел соответствующий шифр для радиосвязи. Кроме того, у меня в одном из внутренних карманов лежала небольшая книжечка. Она служила для шифровки и расшифровки радиотелеграмм, которые Иванов должен был передавать Димитрову и принимать из Москвы. Я когда-то изучал шифровальное дело, но оно мне не требовалось в разведывательной работе — у меня почти всегда был специальный шифровальщик и радист: моя жена Галина или кто-либо другой. Сейчас мне впервые предстояло самому зашифровывать телеграммы. Перед отъездом в Калиновку я прошел под руководством Елены Димитровой краткосрочные курсы по шифровальному делу — Елена, в то время радистка и личная шифровальщица Георгия Димитрова, в совершенстве владела этим искусством. Она не только за короткий срок посвятила меня в тайны шифровального мастерства, но и уточнила конкретные тексты из книги, по которой нам предстояло работать. У нее, разумеется, была такая же книга. Она должна была принимать наши радиотелеграммы из Югославии и передавать нам очередные указания Георгия Димитрова до прибытия Марека, а после этого поддерживать регулярную радиосвязь между нашей группой и Заграничным бюро партии.

На этот раз сигнальные костры имели вид «дорожки»: четыре с одной стороны, четыре с другой. Внутрь этой «дорожки» самолет должен был сбросить людей и грузовые парашюты. Мы на всякий случай сделали широкий круг километров на десять в сторону от сигнальных огней. И когда командир самолета убедился, что внизу все «чисто», дал сигнал к выброске.

Местность, куда мы втроем — Радил Иванов, Димитр Гилин и я — приземлились в июне 1944 года, представляла собой широкую ровную поляну в горах Черногории. Неподалеку возвышались заснеженные вершины горного массива Цырни-Кук, зияли пропасти. Югославские товарищи выбрали подходящее место для приземления на парашютах, но погода, которая была неподвластна людям, оказалась неподходящей: поднявшийся ветер отнес несколько грузовых парашютов далеко в сторону от «дорожки». Иванов угодил в ущелье, к счастью, не глубокое. Гилин упал на ветви граба. Почти благополучно приземлился и я, слегка ударившись одним коленом.

Иванова мы нашли легко — югославские партизаны знали каждую пядь земли. Он был жив и здоров, хотя немного ушибся при ударе о скалу. Но некоторые грузовые парашюты, отнесенные ветром, приземлились на скалы, найдя их, мы обнаружили, что драгоценный груз испорчен. Разбилось несколько автоматов, большая 25-ватная радиостанция с аккумулятором и один из двух ручных генераторов. Беда, разумеется, была не столь уж велика. Запасные рации — моя и Иванова — были в полном порядке. Ручной генератор Иванов исправил, и мы могли надеяться, что связь будет обеспечена. Иванову предстояло кое над чем подумать — при помощи маломощных портативных радиостанций было крайне трудно установить связь на расстоянии тысяч километров, пришлось ему употребить все свое мастерство, все свои радиотехнические знания.

Свободная территория, на которую мы приземлились, оказалась районом действия Босненской партизанской дивизии. Партизаны, которые были посланы на «дорожку» встретить нашу группу, отвели нас в штаб дивизии. После приземления и по дороге в партизанский штаб нас окружали сердечным вниманием. Для югославских партизан мы были советскими людьми, прибывшими с Большой земли, мы символизировали грядущую победу. Этот храбрый народ, поднявшийся на всеобщую борьбу против немецко-фашистских оккупантов, отлично сознавал, что его свобода немыслима без идущей с востока победоносной железной лавины. С освобождением всей Европы Красная Армия принесла свободу и югославскому народу, доказавшему на деле, что он ее полностью заслуживает.

В штабе дивизии, куда мы пришли, нас ожидал приятный сюрприз. Ее командир — генерал Пеко Дапчевич — оказался моим старым боевым товарищем. Мы были знакомы с ним по Парижу, где он бывал в годы гражданской войны в Испании для организации пересылки югославских добровольцев в интернациональные бригады, виделись перед самой войной, незадолго до начала которой Пеко Дапчевич выехал на родину, чтобы принять участие в укреплении рядов Коммунистической партии Югославии.

Конец июня, июль, август 1944 года мы участвовали в партизанском походе, продвигаясь по югославской территории на восток, к границе родины. В начале пути к нам присоединились еще двое наших: Петко Кацаров и Илия Денев. Они вслед за нами были сброшены на парашютах на поляне под Цырни-Кук. Иван Цивинский, который должен был прилететь с ними, в последний момент заболел, и Марек настоял, чтобы он подлечился. Со Станке Димитровым остались Любен Жеков и Елена Касабова. Вместо Цивинского Заграничное бюро включило в группу Васила Дончева, старого политэмигранта, партийного деятеля из Кюстендилского края.