Бой неизбежен!

Каннингхэм, который уже испробовал нечто подобное на себе, взъярился. «Я полагаю, что те, кто сидит дома, действуют чудовищно несправедливо, особенно потому, что следственная комиссия вылетела в Гибралтар еще до того, как адмирал отослал свой рапорт или хотя бы успел вернуться в порт».

Когда Паунд затронул этот вопрос в письме командующему Средиземноморским флотом, Каннингхэм высказался не менее резко:

«Вы спрашиваете меня, был ли я удивлен созданием следственной комиссии для рассмотрения действий Соединения Н в бою южнее Сардинии. Если вы хотите, чтобы я высказался совершенно прямо, то отвечу, что очень сожалею о таком решении, особенно потому, что комиссия была создана еще до того, как Соединение Н вернулось в гавань».

Биограф Сомервилла рассказывает, что пережили моряки Соединения Н, когда узнали эту новость:

«Если бы Сомервилл не пользовался доверием и уважением всех офицеров и матросов своего соединения, это стало бы ударом по их вере в адмирала, что привело бы к падению морального духа. Но в действительности командиры кораблей и штабные офицеры были возмущены и взбешены, когда узнали, что их командир и все Соединение Н попали под подозрение. Когда об этом узнали кают-компании, то они были близки к взрыву».

Все, кто знал о происходящем, считали все это бессмысленным. Однако следует отметить, что многие моряки просто не подозревали о закулисной возне.

«Если говорить о последующей работе следственной комиссии, то следует отметить, что она происходила в обстановке строжайшей секретности. Мы узнали о ней лишь гораздо позднее. Поэтому я не думаю, что в то время Соединение Н испытывало какие-то особые «ощущения». Мы просто ни о чем не знали».

Впрочем, никто не сомневался, что Сомервилла безусловно оправдают от обвинения в нерешительности перед лицом противника.

«Сомервилл был олицетворением наступательных действий, не уступая в этом даже Каннингхэму. Даже сама мысль о том, что он увильнул от боя, казалась морякам дикой. Было совершенно ясно, что на адмирала ополчился сам Черчилль, а Паунд не может его защитить».

Даже в выборе членов следственной комиссии видна рука Черчилля. Лорд Корк считался решительным офицером, полным «наступательного духа», и Черчилль в то время доверял ему абсолютно. Во время Норвежской кампании Черчилль уже вручил ему командование. Более того, он отправил лорду Корку целую серию директив в обход главнокомандующего Флотом Метрополии адмирала Форбса, которому Корк подчинялся. Поэтому можно охотно поверить, что такой человек добыл бы результат, которого жаждали Черчилль и Адмиралтейство. Но если таковы были их ожидания, то они недооценили «Джинджера», которого прозвали так за огненно-рыжую шевелюру и пламенный темперамент. Прежде всего и в основном он был моряком, а не дипломатом.

Джинджер Бойл (он же лорд Корк энд Оррери) был энергичным человеком. В сентябре 1933 года он поднял флаг на «Нельсоне» в качестве главнокомандующего Флотом Метрополии. Он сменил адмирала сэра Джона Келли. Келли был специально назначен главнокомандующим после Инвергордонского мятежа, чтобы успокоить рядовых матросов. Келли блестяще справился со своей задачей, но все это отрицательно сказалось на боеготовности флота. Сразу после назначения адмирал Бойл вывел флот в открытое море на учение и быстро восстановил моральный дух офицеров, которые испытывали определенную неуверенность после выступлений матросов.